Отель желаний - Алина Аркади

‒ Ого! ‒ даже не вериться в то, что я слышу. Неужели боженька услышал мои молитвы, и Миша взялся за ум. ‒ А за этот месяц тебе заплатят?

‒ Да, пятьдесят процентов от оклада, как стажёру.

‒ Что ж, уже неплохо. Лучше половину, чем ничего. Я рада, Миш. Честно, рада. Когда ты сам начнёшь зарабатывать, поймёшь, какое это приятное чувство, когда можешь позволить то, чего желаешь, и при этом не нужно постоянно у кого-то клянчить, ‒ подмигиваю, намекая, если сложить всё, что он у меня брал, получится внушительная сумма. ‒ Когда приступаешь?

‒ Завтра первый день. Внешний вид соответствующий, ‒ проводит ладонями вдоль тела, подтверждая, ‒ о чём сразу предупредили. На смену нужно ещё рубашку купить, но пока только одна, ‒ разводит руками. ‒ Денег дашь? Мне завтра добраться нужно и на обед.

М-да, рано я обрадовалась. Слишком рано. Но ведь устроился на работу, что уже немаловажно. Хоть какие-то подвижки в беззаботной жизни брата имеются, и желания работать не занимать. Вижу с каким воодушевлением Миша прихорашивается перед зеркалом, словно придирчивая девица и радуюсь, что хоть что-то привлекло его внимание. Нужно сказать спасибо владельцу салона за то, что дал шанс этому оболтусу прибиться к берегу под названием «работа».

‒ Ты есть хочешь? Сейчас что-нибудь приготовлю, ‒ поднимаюсь, подхватывая вещи и плетусь в свою комнату.

‒ Не-а, пиццу заказывал. Оставил там тебе.

‒ А не проще купить продукты и приготовить что-то съедобное? ‒ хотя, внутри радуюсь перспективе быстрого перекуса, потому как сил и желания на готовку нет. Их хоть бы хватило доползти до кровати и рухнуть на неё, не раздеваясь.

‒ Не проще. Я хотел пиццу, ‒ пожимает плечами и снимает рубашку, заменив её толстовкой. ‒ Я ушёл, Лан. Буду поздно.

‒ Тебе на работу завтра. Не боишься проспать? ‒ Миша плохо осознаёт, что гулять полночи, а потом полноценно работать не у всех выходит. У него-то точно нет.

‒ Не начинай. Я всё помню.

Дверь закрывается, но сейчас я невероятно рада своему одиночеству и возможностью не сдерживаться. Поэтому набираю полную ванну воды и, налив бокал вина, погружаю тело в приятное облако пара, заблаговременно включив скулящую музыку.

Чувствую, как по щекам стекают слезинки, с которыми моё тело покидают события сегодняшнего дня и тоска по Марку Захаровичу. Если бы я знала, что тогда, неделю назад, разговаривала с ним в последний раз, вероятно, не сдерживалась бы и выплеснула всё, что скопилось во мне к этому хорошему человеку. Я тысячу раз его благодарила, а он столько же, небрежно махнув рукой, отвечал, что помогает мне от чистого сердца.

Но теперь стоит подумать о будущем: новом владельце, правилах и пути, который ждёт не только отель, но и меня саму. Я девять лет посвятила «Дэсэо», слишком много, чтобы стать частью этого отеля, прикипев к нему намертво. А что будет, если меня лишат всё этого? Даже представить страшно.

Пара дней прошла, а Кретов-младший так и не появился в «Дэсэо» с официальным визитом, чем откровенно заранее уже меня раздражал. Неужели не понимает, насколько неприятно находиться в подвешенном состоянии с новостью о смерти его отца и размытом будущем всего персонала. Мы, конечно, работаем в штатном режиме, выполняя всё, как обычно, но людям, а мне в особенности нужна гарантия, что существует человек, который способен решить глобальные проблемы.

Мне уже прилетала пара СМС от администраторов о похожем мужчине в холле отеля, но Света опровергла догадки, уверяя, что это не Кретов. Я по уши зарылась в документацию, чтобы рассортировать экстренные вопросы и те, которые подождут моего внимания ещё немного. Ковыряние в бумагах отвлекало от непрошенных мыслей, по большей части не позитивных, поэтому я с присущим мне усердием вчитывалась в каждую букву.

Света: Он здесь.

Всматриваюсь в текст, обдумывая варианты диалога и сказанных мною слов, а, когда поднимаю голову, вижу в дверях моего кабинета высокого мужчину. Всё, как говорили девочки: сорок или больше, темноволосый, крупные черты лица и невероятное сходство с отцом. Острый чёрный взгляд будто прожигает насквозь. Ещё немного и он во мне дыру просверлит этими бесподобными глазищами, обрамлёнными густыми ресницами. И вот зачем мужчинам такая красота? И правда, он на какого-то актёра похож…

Настолько залипаю на мужской фигуре в чёрном классическом пальто, что забываю поздороваться или оказать хоть какие-то знаки внимания нашему новому владельцу.

‒ Добрый день, ‒ выдавливаю из себя, поднимаясь.

‒ Добрый день, ‒ по кабинету разносится низкий хрипловатый голос, словно я сейчас Марка Захаровича слышу, отчего даже мышцы дёргаются на лице. ‒ Вы Лана, управляющая? ‒ он медленно подходит, останавливаясь напротив, но всё же не решаясь оказаться ближе, чем того требуют приличия.

‒ Да, Лана Сергеевна, управляющая «Дэсэо». А вы сын Марка Захаровича.

‒ Мы знакомы? ‒ тёмная бровь взлетает вверх.

‒ Нет, но вы с отцом похожи. Трудно не узнать, ‒ пальцы дрожат, что для меня необычно. В любой ситуации я спокойна, но именно в его присутствии моё сердце бьётся чаще, чем обычно, отдаваясь глухими ударами где-то в висках.

Он внимательно осматривает меня, останавливаясь на лице, а затем спускаясь ниже, отчего становится неуютно и хочется посмотреть в зеркало, чтобы убедиться, что волосы и макияж в порядке, а на одежде нет никаких пятен.

‒ Сколько вам лет?

‒ Двадцать семь.

‒ Хм, а на вид года двадцать два ‒ двадцать три, не больше.

И я понимаю о чём говорит Кретов, потому как я только года четыре выгляжу, как женщина. До этого, больше походила на девочку-подростка, ела по три порции, чтобы набрать вес и избавиться от болезненной худобы и угловатости фигуры.

‒ Как долго на должности управляющего?

‒ Два года. До этого три старшим администратором, а до этого просто администратором. Начинала с горничных.

‒ То есть, с самой нижней ступени, так? ‒ усаживается в кресло, и я совершаю движение в унисон, опускаясь в своё. В ответ лишь киваю. ‒ Сколько лет в общем здесь работаете?

‒ Девять. Столько же знала вашего отца.

‒ Да-да, ‒ усмехается, ‒ он неоднократно говорил, что если и может на кого-то положиться, то это Лана, ‒ прожигает взглядом, а я только сейчас понимаю, на что намекает Кретов.

‒ Если вы думаете, что…

‒ Я так не думаю, ‒ обрывает, ‒ и никогда бы не подумал. Он всегда это говорил, скорее, по-отечески, чем по-мужски.

Тишина. Диалог не клеится, а мы придирчиво осматриваем друг друга, не решаясь озвучить желаемые вопросы. Я-то уж точно. Если не поговорить прямо сейчас обо всём, что требуется, недосказанность лишь усугубит положение дел, а меня же сделает в его глазах маленькой девочкой, неспособной управлять делом Марка Захаровича. Как только я прогнусь под сына и начну заглядывать ему в рот, автоматически стану девочкой, которую можно заткнуть тяжёлым взглядом.