Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса - Артур Конан Дойл

Проснулся он под утро со странным чувством грусти и уныния. Сквозь приоткрытую дверь хижины дул свежий утренний ветерок, но Дин чувствовал себя усталым и разбитым. Он сел на постели и приложил руку ко лбу, стараясь собраться с мыслями. Какая беда могла с ним приключиться? Его взгляд упал на пустую койку, стоявшую напротив, где обычно храпел его напарник. Ах да, конечно, теперь он все вспомнил. Никакая это не беда, а, наоборот, огромная удача. Тогда отчего ему так грустно? Такого с ним еще никогда не бывало за все годы скитаний. Он снова достал камень из потайного кармана, и тот вновь ослепительно засиял в лучах яркого утреннего солнца, начисто подавив в душе Хедли Дина последние робкие угрызения совести.

Он намеревался отправиться в Кимберли с самым первым дилижансом, чтобы показать свой камень специалисту — ювелиру и узнать его настоящую стоимость. После этого следовало добраться до Лондона, где было необходимо избавиться от алмаза. Окрыленный решимостью, Хедли наскоро проглотил завтрак, вышел из хижины и направился вдоль штрека, сжимая драгоценный камень в руке. Он шел, то и дело подставляя его лучам восходящего солнца, всякий раз любуясь, как он искрится, светится и играет. Он так увлекся этим занятием, что чуть было не налетел на своего оскорбленного компаньона, безмолвно и задумчиво стоявшего на краю разреза со скрещенными на широкой груди руками.

— А, доброе утро, Билл! — фальшиво улыбнулся Хедли, протянув руку в приветствии. — Я глаз не сомкнул, все ждал тебя.

Но Стюарт словно не заметил поданной ему руки.

— Если бы кто-нибудь сказал мне… — начал он. — Но хватит! Все равно без толку об этом говорить. Ты еще не передумал, ну, насчет того, что вчера вечером наговорил?

— Ты о чем, об алмазе? Билл, ну ты же знаешь закон старателей, и по нему ты никак не можешь претендовать на камень. Тебе это любой скажет. Что ты так взъелся по этому поводу? Тут просто бизнес и ничего больше. Кроме того, тысячу ты получишь — это я тебе обещаю. Я сейчас отправляюсь в Кимберли, чтобы оценить камень.

— Послушай, Хедли Дин, — заговорил Стюарт, тщательно выговаривая каждое слово. — Шесть лет я знаю тебя как честного человека, и если бы кто-то пришел ко мне и сказал, что ты вор, я бы прибил его на месте. Да, именно вор, как бы это слово ни приукрашивали. Я и сейчас не поверю, что именно ты совершаешь бесчестный поступок. Передо мной не тот старина Хедли Дин, которого я знал все эти годы. Я вижу злого духа, вселившегося в его тело. И я стану бороться с ним даже против твоей воли, дружище. Ты больше не сделаешь ничего, что смогло бы опозорить тебя до конца жизни. Отдай мне камень!

— Ты что, возьмешь его у меня силой?! — вскричал Дин, видя, как его компаньон надвигается на него с самым решительным выражением на вмиг посуровевшем лице. — Так не пойдет, Стюарт! Не смей трогать меня!

— Отдай мне камень!

— Никогда!

— Тогда я сам его возьму! — и в ту же секунду Билл схватил руку своего напарника, в которой тот держал алмаз.

Хедли никак не мог тягаться с силачом Биллом, но нервное напряжение и решительность придали ему сил, так что в течение нескольких мгновений он сумел противостоять натиску великана. Но все же его пальцы разжались, алмаз выпал и, скатившись по склону, провалился в бездонную вулканическую расселину.

На какой-то миг оба они застыли, зачарованно глядя туда, куда исчез алмаз. Затем, испустив истошный вопль отчаяния, Хедли ринулся к краю излома и стал напряженно всматриваться в узкую трещину. Взору его предстала беспросветная и безмолвная тьма. где-то там, в далеких мрачных глубинах этот камень будет сиять и переливаться до тех пор, пока волею некоего природного катаклизма через многие века снова не предстанет пред оком человеческим. А что же он? Он потерял все — свой камень, свою честь, своего друга, он потерял даже уважение к самому себе. Что же тогда осталось? Он резко повернулся и, низко опустив голову, молча направился к хижине.

Теперь, когда исчезло дьявольское наваждение, вызванное камнем, Хедли Дин в полной мере осознал всю подлость и низость своего поведения. По характеру своему он не был бессовестным человеком и всегда старался следовать и руководствоваться кодексом чести. Однако его жизненные принципы, и без того не очень- то прочные, не выдержали испытания внезапным искушением. Надо отдать ему должное — испытанные им угрызения совести и безграничная печаль совершенно затмили горечь утраты драгоценного камня. Он скорбел по себе, а не по камню. Казалось, он мог решиться на все, лишь бы искупить свою вину перед Биллом и вернуть их отношения на круги своя. Буквально на все, лишь бы снова пожать его мозолистую руку и узнать, что он прощен. Что все алмазы Африки по сравнению с чувством собственного достоинства и дружбой такого честного, чистого человека? Но сейчас он все яснее понимал, что уже слишком поздно. Уронив голову на руки, он лихорадочно размышлял, как выказать всю глубину своего искреннего раскаяния и что сделать для того, чтобы хоть как-то загладить свою вину.

Снаружи раздались тяжелые шаги, и пожилой старатель не спеша вошел в хижину. Хедли Дин поднялся и встал напротив него, опустив глаза. Губы его дрожали.

— Даже не знаю, как тебе это и сказать, Билл, — начал он глухим, прерывающимся голосом. — Я повел себя гнусно, позорно и бесстыдно. Камень, как ты и говорил, стал чем-то вроде злого духа, который вселился в меня и вытащил наружу все плохое, что таилось во мне. Если бы я мог искупить свою вину, отрубив себе правую руку, я бы ни секунды не колебался. Конечно же, ты думаешь, что я говорю тебе все это оттого, что лишился камня. На твоем месте любой бы так решил. Но я все же сделаю одну вещь, чтобы доказать всю серьезность своих слов и намерений. В том маленьком ящичке лежат алмазы на тысячу фунтов, они принадлежат нам обоим. Так вот, ты можешь распоряжаться моей долей по своему усмотрению. Может, ты сочтешь зазорным взять их себе, но ведь можно пожертвовать их больнице в Кимберли. В любом случае я никогда больше к ним не прикоснусь.

Билл подошел к очагу и раскурил трубку.

— Так ты говоришь, если б камень был у тебя, ты бы распределил доли по справедливости? — спросил он.

— Если бы он был у меня, то распоряжался бы им ты, — ответил Дин.

— Я не держу на тебя зла, — сказал Стюарт. — Вот тебе моя рука.

Огромная красная лапища силача — старателя буквально поглотила белую дрожащую ладошку его компаньона. Когда Билл наконец отпустил руку, Хедли, побледневший как полотно, стоял, словно громом пораженный, уставившись в одну точку. Его протянутая рука как будто бы застыла, а на ладони красовался тот самый камень, который совсем недавно исчез во чреве земном.

— Вот те на! — воскликнул Большой Билл, бережно усаживая его на стул — Не очень-то ты силен, чтоб такие сюрпризы выдерживать! Ага, вот и щечки порозовели. Ну, ей — богу, нет тут никаких чудес. Расселина‑то не везде такая глубокая. Там, где ты смотрел, она и впрямь бездонная, но камень упал туда, где глубина ее метров двенадцать, не больше. Мне туда не протиснуться, узко слишком, так что я взял нашего мальчишку Джима и опустил его вниз на веревке. Он тут же камень-то и нашел, а потом сказал мне, что светился он так же ярко, вот только закатился за выступ, так что сверху его было не видать.