Смертельная жажда сокровищ - Максим Шахов

Море умеет хранить свои тайны, и к тому времени сокровища парусника настолько глубоко ушли в грунт, что откопать их было не под силу даже армии водолазов. Для их подъема синдикат решил построить специальное судно, оснащенное по последнему слову техники.

Судно в конце концов построили и спустили на воду. Поиски возобновились, работа закипела, но все закончилось тем же. Клад снова не дался в руки людей. Синдикат благополучно разорился, судно пошло с молотка.

Купило его практически за бесценок представительство Министерства морского флота СССР. Переименованное в «Азовское море», оно вскоре приступило к работе в Азовском морском пароходстве.

Конструкция судна как нельзя более подходила для производства дноуглубительных работ. С тех пор оно бороздило вдоль и поперек мелководное Азовское море, углубляя фарватеры. С распадом СССР судно досталось Украине.

Практически моментально все суда Азовского морского пароходства разворовали и приватизировали, угнав за рубеж, так что фарватеры углублять стало просто не для кого. Отныне «Азовское море» стояло на приколе, поскольку коммерческой ценности уже не представляло.

Обойдя палубы, Костя убедился, что все машины и механизмы судна находятся в рабочем состоянии. За два с лишним десятка лет «Азовское море» здорово устарело, но все равно оставалось достаточно надежным судном с высокой степенью автоматизации. После восстановительного ремонта, проведенного в Бердянске, в случае необходимости управлять им в море вполне мог всего один человек.

– Кэп, можно покруче к ветру? – крикнул от носа Остроглазов.

– Можно, – кивнул Лагутин, перекладывая штурвал.

– Вот теперь хорошо. Серафима, ты стоишь вот так на носу и смотришь вдаль. На лице – неземная тоска. Ну, типа того, что у тебя джип угнали.

– Пусть она лучше представит, что она – Ассоль, – отозвался лежащий на палубе с камерой Антон.

– Ну представь, что ты – Ассоль. Главное, чтобы чувствовалось внутреннее состояние…

– Мне света мало, – сказал Антон.

– Серега, – оглянулся Остроглазов, – бери отражатель, подсветишь снизу.

– Ага. Куда светить-то?

– На лицо.

– Так нормально?

– Нормально, только следи, чтобы «зайчик» не прыгал.

– Все, – подался в сторону Остроглазов. – Серафима, в общем, ты Ассоль и у тебя угнали джип. Второй за неделю. Прочувствовала?

– Прочувствовала.

– Снимаем!

На свежем морском воздухе, без зевак и лимита времени съемки видеоряда продвигались на удивление быстро. Обычно крайне нервный процесс на яхте проходил на удивление гладко и без эксцессов.

К четырем часам пополудни Остроглазов вдруг обнаружил, что надводная часть съемок практически закончена. Отснять оставалось только трагический финал клипа – прыжок Серафимы в воду и медленное погружение на дно.

Естественно, что рисковать жизнью певицы никто не собирался. Непосредственно после прыжка камера должна была превратиться как бы в глаза Серафимы, и подводная часть съемок должна была лишь имитировать то, что она видела бы, опускаясь на дно.

Обескураженный собственной продуктивностью Остроглазов замолк на целых десять минут, потом вдруг вскочил и направился к Лагутину.

– Кэп, тут никакой отмели поблизости нет? Мне нужно волнистое песчаное дно и чтоб из него выступали скалы.

– Отмели у нас вообще-то у берега, а мы от него миль шестьдесят отмахали. Правда, есть тут одно место, Чертова банка называется, но больно далеко – по такому ветру часа три хода…

– Как-как, Чертова банка?

– Да, то есть отмель по-нашему. А Чертовой ее называют сами моряки – неофициально.

– А почему?

– Резкий перепад глубин, из-за этого в шторм в том районе волны в два раза выше, да еще и направление меняют. В общем, это место даже военные всегда стороной обходят. Считается, что пройти над Чертовой банкой – не к добру.

– А это правда?

– Да нет, конечно. В шторм там, и правда, опасно, а так… Глубины – метров пятьдесят, самое меньшее тридцать, днище о скалы не пропорешь. Но моряки – народ суеверный, – пожал плечами Лагутин.

– Так-так, – оглянулся Остроглазов. – Стас, нам все равно, когда возвращаться, давай прошвырнемся к Чертовой банке.

– А там не опасно?

– Кэп говорит, нет. А кадры, я чувствую, можно снять под водой убойные!

– А это далеко?

– Часа три хода.

– Ладно, давай, – пожал плечами Стас, опуская козырек на глаза.

Лопухин расположился в каюте старпома на верхней палубе. В сравнении с президентскими люксами, в которых он обычно останавливался, каюта производила жалкое впечатление, но олигарх не унывал.

– Ну как судно? – бодро спросил он, едва Костя вошел в каюту.

– Судно в порядке, – хмуро бросил Кудинов, закрывая дверь. – Проблема в другом.

– В чем?

– В команде.

Пройдя к иллюминатору, Костя задумчиво посмотрел вниз. Озадаченный Лопухин тут же присоединился к нему.

У стреловой лебедки на главной палубе копошились миниатюрные фигурки членов экипажа. Работали они как заводные, и погрузка оборудования вот-вот должна была завершиться.

– Так в чем проблема-то? – недоуменно спросил Лопухин.

– Пока точно не знаю, – покачал головой Костя. – Но этот капитан Чен совсем не такой китайский болванчик, каким хочет казаться. Я по ходу дела поинтересовался, кто он, откуда и все такое. Сам он вроде китаец, русский язык учил в школе, плавал на джонке по Южно-Китайскому морю. Несколько лет назад этот Чен якобы эмигрировал в Сингапур и стал работать на небольших судах твоего знакомого. Полторы недели назад ему поручили срочно подобрать экипаж со знанием русского языка, и он набрал вьетнамцев, которых в Сингапуре пруд пруди.

– Ну? – посмотрел на Костю Лопухин. – И что тут подозрительного?

– Для бывшего капитана джонки этот Чен очень продвинутый малый, хотя и старается это скрывать.

– А что такое джонка?

– Это большое парусное судно, распространенное в Юго-Восточной Азии. А этот Чен довольно неплохо разбирается в технических вопросах.

– Но он же, наверное, подучился в Сингапуре и все такое…

– Конечно, – кивнул Костя. – Но он слишком хорошо знает «Азовское море».

– Что ты имеешь в виду?

– Это долго объяснять, но даже опытный моряк, попав на незнакомое судно, очень долго к нему привыкает. А Чен за время обхода ни разу не повернул не в ту сторону и к любому механизму всегда вел меня наикратчайшим путем.