Глаза русалки - Mut-Em-Enet

— Ну тогда я пошел?

— Идите, тем более там же Вас кто-то ждет. И жаль, Вы от чая отказались.

Он уже встает уходить и вдруг останавливается:

— А давай свой чай! У тебя коньяк есть?

— Нет, коньяка нет, Вы ж за рулем вроде?

— А кто тебе сказал?

— Есть вот вина немного.

— Тогда давай — чай и вино.

— Коктейль делать будете?

Корецкий перехватывает мою руку:

— Ты, Дуся, вообще бываешь серьезной?

— Как-то пробовала, мне не понравилось!

Прожигает меня насквозь своими черными глазищами, не отпуская руку.

— Вы руку-то отпустите, а то такое ощущение, что будете мне милицейский залом делать.

Вместо этого, он берет в плен мою вторую руку, когда я тянусь за бутылкой вина. Притягивает к себе. Я чувствую терпкий запах его парфюма и жар исходящий от его смуглой кожи. Пьянящее сочетание!

— И чего ты, Дуся, такая красивая?! — почти касается губами моего виска.

Меня спасает звонок его мобильного в кармане брюк.

— Зафиксируйся, — командует он и выходит в коридор поговорить.

Я быстро наливаю себе бокал вина до краев и залпом выпиваю… Мне это только кажется?

Корецкий спешно возвращается:

— На чем мы остановились?

— Мы собрались пить вино с чаем!

— Тогда наливай, — он абсолютно один в один повторяет мой трюк с вином. Резким движение вытирает губы и рывком заключает меня в свои цепкие объятья.

Мы сейчас лицом к лицу. Правда мне приходиться смотреть на него снизу-вверх, а ему — сверху-вниз.

— Ты, Дуся, вырасти не пробовала, как была 15 лет назад, так и осталась…

— Пагубное последствие курения за гаражами, — снова пытаюсь шутить.

Сейчас он смотрит на меня так, что все внутренности сворачиваются узлом и дыхнуть боюсь. Никто и никогда так на меня не смотрел. Потом так же резко генерал отстраняется.

— Чаю уже не хочу, спасибо.

— Ну как хотите, — я в недоумении.

Провожаю его до двери, и он снова смотрит на меня так, что даже начинает подташнивать от волнения. А потом наклонятся и быстро целует, как ни в чем не бывало. Его жесткие губы ласкают мои, увлекая меня на самое дно. Я кладу руку на его плечо и становлюсь на цыпочки, даже не пытаюсь оттолкнуть. Пока он сам не останавливается:

— Извини, Дуся, не сдержался, до встречи!

И Корецкий растворяется во тьме, как и положено князю тьмы.

Спустя месяц

— Кать, ты уверенна, что сестре будущего жениха место на девичнике? Я ж как засланный казачок! — пытаюсь переубедить невесту брата.

— Оксаночка, без тебя будет не то, да и подружки у меня без царя в голове, надо, чтоб кто-то был поумнее.

— И возраст у меня не совсем подходящий для такого…

— Да, что ты, наоборот, я буду только рада! Мне как-то будет спокойнее что ли, если ты все-таки придешь. Томка, моя, свидетельница, тебя еще наберет, возможно помощь будет нужна. А то у нее реснички и ноготочки одни в голове.

— Ноготочки и я люблю, ты же знаешь, маникюр — это святое. Ресничками Бог не обделил…

— Так, не уходи от темы. А то я тебя знаю! Томка все организует, а ты будешь главным распорядителем. Ок? И папа мой что-то от тебя хотел, щас не вспомню что… Он тебя еще наберет, там что-то по свадьбе…

Знаю я, Катя, что от меня твой папа хочет… Или вернее догадываюсь… А про свадьбу, аж заслушалась. Сочетание генерал Корецкий и свадьба — это для меня смертельный номер! И не про свадьбу Кати и Стаса я думаю…

Собираемся и работаем! До девичника еще неделя, так что расслабляться рано. Тем более баба Зина накидала тут правок, придется дизайн подгонять под новые печатные валы, а это еще то дело. Сосредоточено смотрю на свой огромный монитор. Голова чугунная! Люська изнывает:

— Оксаночка Николаевна, у меня ничего не получается!

— Что не получается, Люся?

— Не ложатся эти штрихи никак! Я уже вертела…

— Это потому, солнце мое ясное, что ты верх и низ перепутала. Ой, горе! Давай сейчас помогу.

В кабинет зашел Геннадий:

— Оксана Николаевна, Вас Зинаида Юрьевна приглашает.

— Хорошо, Ген, уже иду.

А он не уходит. Встаю и уже целюсь в техотдел, когда Генка, меня затягивает в подсобку.

— Ты ненормальный? Меня ж баба Зина ждет!

— Не ждет… Это предлог тебя увидеть…

Пытаюсь вырваться:

— Увидел? Тогда мне пора.

— Оксан, что происходит? Не звонишь, не пишешь, ночевать не зовешь…. Да еще и избегаешь всячески.

— Геннадий Васильевич, Вы — женатый человек, вот и пишите, звоните, ночуйте у своей жены.

— Вот как ты заговорила?! Кто-то другой появился для разрядки? — Гена вжимает меня в стену.

— Ген, мне больно и работы много, отпусти…

— А мне все равно больнее. Наигралась и игноришь?

— Какой странный разговор получается. Ты меня обвиняешь в чем-то, я отбиваюсь…

— Пока не скажешь, как есть, не отпущу…

— Давай определись, Геночка, что бы ты хотел услышать? А то твоя агрессия меня пугает. Я тебе сейчас скажу все, как ты хочешь.

— Есть кто-то другой?

— Есть.

— Кто он?

— А может это она…

— Ксюня, не морочь голову, кто он?

— Да тебе какая разница? Иди вон к жене своей и ее допрашивай. А я молодая, незамужняя и делаю, что хочу.

— Ты с ним спала?

— Ген, хватит, мне пора идти, — пытаюсь освободиться, но не тут-то было. В темноте подсобки даже не могу найти, чем бы его двинуть для разнообразия.

— Оксаночка, — Гена начинает целовать мою шею, параллельно пытаясь расстегнуть мою блузку, — ну что ж ты творишь, я же так тебя люблю!

— Да прекрати ты! — уже отталкиваю его, — если не отпустишь буду кричать.

— А ты кричи! Так даже интереснее…

— И тебя не смущает, что все услышат о твоем подвиге…

— Мне сейчас абсолютно все равно.

Гена дергает мою блузку и пуговицы разлетаются в разные стороны. Я чуть не плачу, вот быть изнасилованной бывшим любовником именно сегодня, не очень хочется.

— Ген, остановись, давай поговорим конструктивно…

— Нет, — и он начинает расстёгивать мои брюки, хорошо, что хоть их не рвет.