Великая война не окончена. Итоги Первой мировой - Леонид Млечин

– Если бы только они знали, как мало я заслуживаю их одобрения, – бормотал он.

6 июля кайзер Вильгельм II отправился из Потсдама в Киль, чтобы сесть на борт своей яхты. Он сделал широкий жест, обещав императору Австро-Венгрии поддержать его в случае войны с Россией. И пребывал в приподнятом настроении. На всякий случай осведомился у военного министра Эриха фон Фалькенхейна, готова ли армия. Получил утвердительный ответ. Кайзер посоветовал немецкому бизнесу избавиться от иностранных активов.

На борту яхты к нему присоединился Густав Крупп фон Болен, который контролировал значительную часть немецкой промышленности. Кайзер уверенно сказал Круппу, что, если Россия начнет мобилизацию, он объявит ей войну.

И тут его стали одолевать сомнения. А вдруг кузен Ники все-таки поддержит Сербию в случае нападения со стороны Австрии? Кайзер уже не был в таком боевом настроении, как тогда, когда обещал Францу-Иосифу полное содействие. Но разве можно взять свои слова назад? Более всего он боялся обвинений в нерешительности.

Объединенная Германия, которая появилась в 1871 году, ощущала себя в кольце врагов. На этом отрезке своей истории – от Бисмарка до Гитлера – Германия пыталась стать великой державой, независимой от других стран. Историки констатируют, что немецкие политики переоценивали возможности страны.

Сближение с Францией представлялось невозможным, потому что именно единая Германия лишила Францию ведущей роли на континенте. Достаточно долго опирались на Россию. Но русско-германский союз стал невозможным из-за дурных отношений России с Австро-Венгрией. Санкт-Петербург и Вена столкнулись на Балканах. Россия хотела выйти к Босфору, получить доступ к проливам, ведущим в Средиземное море. Бисмарк всерьез думал над тем, не встать ли ему на сторону России, но немцы не поняли бы его, если бы он выступил против Австрии, тем более что в 1894 году Франция и Россия заключили союз.

Могла ли Англия стать союзницей Германии? Это нельзя было исключать. Англия опасалась сильных коалиций в Европе. Она вполне могла принять сторону Германии против франко-российского союза. Но немцы увлеклись антибританской пропагандой. И слишком верили в свой флот. В результате исход Первой мировой можно было предугадать в первый же день войны, когда три крупнейшие европейские державы выступили против Германии.

На две недели кайзер оторвался от европейских дел. Пока однажды вечером – на Балтике стояла прекрасная погода – ему не принесли срочную телеграмму из Берлина. 23 июля Австрия предъявила Сербии ультиматум. Он был сформулирован так, чтобы Сербия не могла его принять. 25 июля Вена разорвала дипломатические отношения с Белградом. Утром 26 июля яхта снялась со стоянки у берегов Норвегии и взяла курс на Киль.

Здесь кайзера ждала телеграмма от канцлера Бетмана. Информируя о последних событиях, канцлер опустил предложение британского министра иностранных дел сэра Эдварда Грея провести конференцию в Лондоне и сообща найти выход из кризиса. Канцлер опасался, что кайзер примет британское предложение и тем самым лишит Австрию возможности покончить с Сербией…

В тот день, когда убили эрцгерцога, в воскресенье 28 июня 1914 года, в Париже проходили скачки. Президент Франции Раймон Пуанкаре наблюдал за скачками из своей ложи. Фаворитом считалась лошадь барона Мориса де Ротшильда.

В самый разгар скачек посол Австро-Венгрии граф Николаус Сечен фон Темерин принес президенту срочную телеграмму – сообщение о роковом выстреле в Сараеве. Ничто не изменилось в его лице. Граф Сечен фон Темерин вежливо поклонился и покинул ложу.

Гран-при на скачках достался лошади барона Мориса Ротшильда. Президент распорядился подать его экипаж. По дороге в Елисейский дворец он размышлял о предстоящем визите в Санкт-Петербург, значение которого стало куда более важным, чем еще час назад. Если Германия атакует Россию, Франция получит возможность вернуть себе Эльзас и Лотарингию, утерянные в проигранной войне 1870 года.

Президент Раймон Пуанкаре на борту крейсера «Франция» отправился в путь, чтобы повидать в Санкт-Петербурге русского царя. Ему казалось, что Николай II настроен недостаточно решительно. Президент находился в России с 20 по 23 июля. Президент настаивал: с немцами следует быть тверже.

Все понимали, что играют с огнем, но старались извлечь из этой опасной ситуации какие-то выгоды.

Австрия предъявила ультиматум Сербии, когда президент Пуанкаре уже покинул Санкт-Петербург. Едва президент вернулся в Париж, он попросил премьер-министра Рене Вивиани собрать всех министров. Сообщив, что Россия уже объявила частичную мобилизацию, задал вопрос:

– Если война станет неизбежной, должна Франция обещать России полную поддержку?

Министры высказались за войну. И парижская улица восторженно кричала:

– Да здравствует война!

Потом многие европейцы будут ностальгически вспоминать, как им тогда хотелось жить в Париже. Французы излучали оптимизм. Париж расцвел: театры, дансинги, кабаре, художественные салоны, Всемирная выставка 1889 года, сооружение Эйфелевой башни. Можно ли представить себе литературу и искусство начала XX века без парижских мэтров?

Ни один другой город не любил своих писателей так бурно, и ни один другой город не был любим столь многими писателями. А кто-то смог стать литератором лишь в творческом поле французской столицы. Улицы поют, камни говорят, по выражению одного из влюбленных в Париж: дома словно излучают историю, славу и романтику. Начинающие мастера слова сочиняли свои первые вещи на почтовой бумаге, которую в ту пору держало для своих посетителей любое мало-мальски приличное кафе.

Начало прошлого века – время больших надежд. Даже критически настроенные социалисты, требовавшие радикального переустройства жизни, полагали, что все идет к лучшему и они скоро окажутся у власти – на благо всего человечества…

28 июля Вена объявила войну Белграду.

29 июля российский министр иностранных дел Сергей Сазонов предупредил австрийского посла: частичная российская мобилизация – лишь предупредительная мера. Но в тот же день австрийская флотилия на Дунае открыла огонь по Белграду.

29 июля в четыре часа дня Николай II распорядился о полной мобилизации. 30 июля и 31 июля еще шли какие-то переговоры. Даже германский кайзер Вильгельм II призывал Франца-Иосифа I к сдержанности в отношениях с Сербией. Но утром 31 июля начальник Генштаба генерал Хельмут фон Мольтке телеграфировал своему австрийскому коллеге: «Объявляйте мобилизацию. Мы последуем вашему примеру».

Германские генералы до последнего момента не верили, что Вильгельм все-таки решится на войну. И подталкивали его. Они были полностью уверены в победе. В конце концов кайзер им подчинился. Оказался слабохарактерным человеком. Неуверенный, нерешительный, закомплексованный, кайзер мечтал в результате войны стать фигурой номер один на мировой арене.

Но кайзера беспокоила неясная позиция Англии. Если Англия сможет уговорить Францию воздержаться от поддержки России, Николай II не захочет вести войну в одиночку и конфликт ограничится рамками Балкан.