Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин

— Ты вот что, дорогой, полежи и тихо посопи в подушку. Не думай ни о чем. Тебе полезно отдохнуть. А я — на работу.

Да, какие бы потрясения ни настигали нас, какие бы ангелы ни падали с потолка, а работа для нее — понятие нерушимое. Там стальной график. Там клиентура. В том числе весьма именитая.

Лидия прихватила с подоконника фляжку и пошла к двери.

— Оставь бутылочку-то! — взмолился я. — В ней всего капелька!

— Вот, — она показала мне украшенную маникюром дулю.

Когда Лидия ушла, я и правда брякнулся на тахту. Но легко сказать «не думай ни о чём». Думалось обо всем сразу. Безрадостно и беспокойно. Вовкино появление дало кое-какую надежду, но тревоги принесло гораздо больше. Необъяснимой, не связанной ни с какой логикой. И до сих пор я не понимал до конца, правда ли то, что случилось, или… непонятно что.

Я встал, поматывая головой, заправил рубашку, сунул в нагрудный карман мобильник (вдруг Вовка позвонит еще днем?). Вышел из дома. Побрел неведомо куда.

Лето царствовало вокруг, вдоль тротуара сидели тетушки, торговали ландышами, ромашками, незабудками. Встречные девушки улыбались приветливо и целомудренно. Пенсионеры подымали морщинистые лица и щурились на солнце. Пестрые ребятишки то обгоняли меня, то бежали навстречу. Я провожал их глазами.

Я и раньше всегда с интересом наблюдал за ребятами: как-никак читатели журнала «Звонкое утро», для них тружусь. И к тому же они герои одной давней повести — ненужной, потерянной, но все же не забытой до конца. Но теперь я взглядывал на них по-особому: многие мальчишки мне казались похожими на Вовку… Где он сейчас, что с ним? Я даже повел себя совсем по-дурацки — вытащил мобильник, набрал имя «Вовка» и сказал в светящийся квадратик дисплея:

— Ты где? Что делаешь? Как ты там?

Конечно, Вовка не услышал, я ведь не обладал ангельским волшебством. А может, ему просто было не до меня…

Я поболтался по бульвару, по скверам и набережной. Набережная наша солидная, как у Невы, с облицовкой, с решетками и каменными шарами, а речка — мелкая и заплеванная. Лучше бы потратили деньги на очистку, чем на гранитную показуху… Время сперва еле ползло, но потом вдруг смилостивилось, и я увидел, что уже начало седьмого.

Это ведь уже вечер, хотя солнце и жарит как днем! Вдруг Вовка вернулся и ждет меня? В том, что он легко попадет в квартиру без ключа, я не сомневался.

4

Вовка ждал меня на третьем этаже у двери. Насупленно сидел на полу, прижимаясь лопатками к обшарпанной стене и подтянув ноги. Из-под штанин торчали крепко побитые колени, незагорелые икры были в продольных и поперечных царапинах и в синяках. Но самый большой синяк темнел на левой скуле. Она слегка припухла. Вовка неласково глянул снизу вверх:

— Наконец-то. Надо было дать мне ключ, если собрался уходить.

— Откуда я знал, что он тебе нужен? Первый раз ты вон как проник! Прямо через стену…

— То первый, а то… не первый… — Вовка поднялся, покряхтывая, как бабка с радикулитом. Я торопливо отпер двери — железную и простую, — впустил его, шагнул следом. Щелкнул в темной прихожей выключателем.

Расспрашивать Вовку не имело смысла, и без того все ясно. Победители так не выглядят. Вовка шагнул в ванную, открыл кран с холодной водой, начал мокрой ладонью гладить щеку. Я сказал ему в спину:

— Говорил ведь, не суйся туда, не будет никакого результата.

— Чево-о? — Он обернулся, глянул одним сырым глазом (второй был закрыт прижатыми пальцами). — Кто сказал, что нету результата?

У меня под сердцем что-то екнуло, щелкнуло, вмиг раскрылся этакий бутончик надежды. Однако я пробубнил прежним тоном, по инерции:

— Ага, вижу я… Особо тот «результат», который мочишь.

Вовка глянул уже двумя глазами (оба мокрые, с загустевшей синевой). На ресницах блестели капли — может, не от воды, а от обиды? Он огрызнулся:

— А кто знал, что у этого твоего Махневского тоже есть ангел-хранитель?

— Значит, ты с ним сцепился? — осенило меня.

Надо было скорее узнать про главное, но как-то неловко было тормошить своего побитого ангела. Следовало посочувствовать ему. Да я и впрямь сочувствовал.

— Ас кем еще? — проговорил он с сопеньем. — Не с охраной же! Видел я ее… в одном месте… И твоего Махневского тоже.

— Да почему «моего»! — наконец возмутился я.

— По старой памяти, — хмыкнул Вовка. Сдернул с крючка полотенце и начал осторожно вытирать лицо. И сообщил сквозь махровую ткань: — Охрану-то я обошел, это раз плюнуть. И тех, кто внутри. А дальше…

Он повесил полотенце, обогнул меня и отправился в мою комнату. Тряхнул ступнями, сбрасывая сандалии, забрался с ногами на тахту. Я нервно уселся на вертящийся стул. Вовка поморщился, трогая мизинцем колени. Выудил из-под диванной подушки пневматический револьвер, прокрутил его на пальце, равнодушно сунул обратно. Я начал злиться. Ведь знает же, в каком я нетерпении, а тянет резину!

Он глянул сквозь непросохшие ресницы.

— Я не нарочно тяну, а это… собираюсь с мыслями. Чтобы по порядку… В общем, прошел я незаметно мимо всех, подхожу к двери с табличкой «С.Ю. Махневский», она закрыта. Запустил в замок палец, чтобы отпереть…

«Что же ты здесь-то не запустил, сидел и ждал», — мелькнуло у меня.

— Здесь я не мог. Потому что это было бы для меня. А там для тебя…

«Вот паразит, читает мысли!»

— Ничего я не читаю, просто догадываюсь… Начал ковырять, а тут сквозь дверь этот… который его… Нос к носу, И говорит: «Чё надо? А ну вали отсюда». Конечно, мы сразу догадались друг про друга…

Хоть и горел я нетерпеньем, а вставил вопрос:

— Он что, вроде тебя?

— Ну, вроде. Ростом такой же. Только рыжий и курчавый. И кулаки побольше… Я говорю: «Сам вали. Не к тебе пришел». А он: «Пойдем, разберемся». Я говорю: «Подумаешь, напугал. Пойдем». Потому что чего еще делать-то?.. Пошли в туалет, большой такой, все блестит, и людей никого нет. Он мне сразу шарах вот сюда… — Вовка опять потрогал скулу, коротко попыхтел. — А я ему коленом… в подходящее место. Вообще-то я не очень умею драться, но тут… это самое… мобилизовался… Он согнулся, зашипели своим башмаком по колену мне! Я присел и снизу ему по уху… Мы схватились, покатались по полу, потом расцепились. Посидели, поглядели друг на дружку. Он спрашивает: «Может, поговорим?..» Ну, сели на подоконник, поговорили…

— И… получилось?

— Ага… Два пацана скорее договорятся, чем два взрослых дядьки, потому что в мозгах не всякие дивиденды и прибыли, а еще кое-что человеческое…

«Философ», — мелькнуло у меня, и эту мысль Вовка, видимо, не угадал. Или не обратил внимания. И сообщил наконец главное:

— В общем, квартиру можешь не продавать. Долги твои там поуменьшатся… Конечно, это пока небольшой результат, но все-таки…