Власть генов. Прекрасна как Монро, умен как Эйнштейн - Маркус Хенгстшлегер

А как в наши дни человек отбирает себе партнера, по какому признаку? Нет сомнения, что каждый из нас выбирает своего партнера или партнершу очень тщательно. Уже при первом «Я думаю, мы знакомы» в нашей голове проносятся критерии мгновенной оценки: физические данные – здоровье, одежда; ключи от машины – материальная обеспеченность; кольцо на пальце – семейный статус.

Что (и почему именно это) привлекает женщину в мужчине? Почему мужчина пытается очаровать именно эту женщину? Почему мы именно сегодня настолько избирательны? У каждого из нас есть идеальный образ партнера. Предпосылки для этого образа у каждого свои. Вопрос в другом: на что они нацелены? В животном мире, как я уже писал раньше, это здоровье, передача «хороших» генов и, следовательно, продолжение рода. И эгоизм – передача собственных генов. У нас, людей, в современном мире в какой-то степени все так же. Умная, милая, здоровая, красивая молодая женщина с аппетитными формами и большой грудью при смешении с моими собственными генами с большей степенью вероятности (хотя и нет никакой гарантии) родит здоровых и умных детей (вспомните пример с новым прудом). У нее хорошие данные, чтобы родить и выкормить детей. Любовь и забота, с которыми она будет воспитывать наших детей, дают долго и счастливо и я смогу увидеть их в своих внуках. Это единственная, действительно единственная причина, почему мы, мужчины, ищем нечто среднее между Ангелой Меркель и Памелой Андерсон. Важно, крайне важно здесь разграничить кое-что: я знаю, что большинство мужчин думают именно об интеллекте Ангелы Меркель и округлостях Памелы Андерсон, и никак не наоборот. Как-то Мэрилин Монро встретила Альберта Эйнштейна. Очарованная его гением, она спросила: не чудесно ли было бы иметь общих детей, ведь они были бы такими же красивыми, как она, и такими же умными, как он. Эйнштейн на это ответил: «А что мы будем делать, если наши дети будут такими же умными, как вы, и такими же красивыми, как я?»

Есть биологические факторы, которые при выборе партнера влияют на нас очень сильно. Молодая красивая женщина с впечатляющими округлостями обещает наиболее высокие шансы успешного «вложения» генов мужчины. Но отчего же тогда настоящие идеалы красоты – это костлявые модели на подиуме в Париже и Милане? И почему средний репродуктивный возраст женщины в последние пятьдесят лет значительно увеличился? Последнее можно объяснить с генетической точки зрения. Мы через несколько страниц еще вернемся к этой теме. Много говорится о достатке, карьере, престиже и власти мужчины – о том, что важно для женщины, когда она выбирает себе партнера. Другими словами, по этим качествам и параметрам можно определить, в каком случае будет более надежным выживание и продолжение рода обоих носителей генов – как отца, так и матери. И я считаю, мнение о том, что «ты знаешь, какие» женщины смотрят лишь на размер бриллиантов, карточку члена гольф-клуба и сумму на счету, следует пересмотреть. Женщина, которой не нужно думать о финансовом благополучии, может полностью посвятить себя детям. Но почему тогда моя жена сказала «да» такому, как я, – не академику, а несостоявшемуся, безработному, не имевшему никаких планов, но безумно влюбленному? Остается надежда, что любовь необязательно измеряется преимуществами при естественном отборе. Хорошо ли это для рода человеческого, время покажет… или мы этого никогда не узнаем. Либо эти преимущества действуют настолько незаметно, что мы просто уже больше их не воспринимаем. Или, возможно, наше сердце часто чувствует что-то, чему нет названия и о чем мы не знаем, преимущество ли это, но когда-нибудь в будущем при каких-нибудь обстоятельствах это все же окажется преимуществом.

Я знаю, все это звучит странно. В науке вера зачастую является врагом знания. Но все равно: человек – это продукт взаимодействия генов и окружающей среды, это мы уже усвоили крепко. Пример с мотыльком березовым учит нас, что значение генетического фонда в новом, измененном мире может быть совершенно другим. То, что прежде было преимуществом, теперь способно стать недостатком, и наоборот. Понятно, что наш мир за последние десятилетия кардинально изменился. Я сейчас говорю не о глобальном потеплении или вымирании видов. Я говорю о более банальных вещах, о которых мой дедушка в моем возрасте и понятия не имел, а для меня и моих детей это само собой разумеющиеся вещи. Я говорю о таких продуктах питания, как бигмак, о новых материалах, из которых шьют одежду, об излучении мобильных телефонов, о лекарствах, которые я, уже не задумываясь, принимаю от головной боли.

Когда Грегор Мендель более ста лет назад открывал законы генетики, проводя опыты на горохе, его организм не конфронтировал со всеми этими факторами. Мир за эти сто лет изменился невероятно. А гены человека? Если бы у человека репродуктивный период длился, как у бактерий, двадцать минут, мы бы могли поговорить о том, какие мутации (генетические изменения) в наши дни преобладают, потому что они в этом новом мире уже проявлялись бы как дающие преимущество. За сто лет сменяется три (возможно, четыре) поколения людей. Понятно, что необходимо очень долго наблюдать, чтобы найти ответы на такие вопросы. Но одно ясно наверняка. Мы не знаем, какой генотип человека однажды в будущем превратится из дающего преимущества в приносящий вред.

К счастью, в наши дни редко попадаются люди, которые думают, что знают генетически идеального человека. Если додумать эту мысль до конца, приходишь к заключению, что невероятное разнообразие дает больше шансов тем, кто еще придет в этот мир. Смешение генотипов людей, не связанных между собой родственными узами, увеличивает генетическое разнообразие. И наоборот, общие дети у близких родственников с генетической точки зрения – плохая идея. Мы уже во введении упоминали, когда говорили о дремлющих генах, какие последствия может иметь ограниченный набор генов. У каждого человека есть дремлющий «больной» набор генов, которые у него не просыпаются, потому что еще имеется второй, «здоровый», набор. Просыпаются «плохие» гены только тогда, когда оба набора, то есть и с материнской, и с отцовской стороны, «больные». Когда два близких родственника вступают в половые отношения, возникает высокая степень вероятности, что у них обоих будут «больные» наборы – то есть их дети подвергаются большому риску заболеть. Помимо этических, психологических и многих других обоснований есть и генетические аспекты, на которые опирается закон, запрещающий инцест между отцом и дочерью, матерью и сыном или братом и сестрой. Но до сих пор далеко не редкость, когда в отношения вступают двоюродные брат и сестра. Ограниченный выбор партнера для размножения в связи с принадлежностью к определенной религиозной конфессии в наши дни тоже вполне обычное явление. Во всех таких случаях (и это было много раз научно доказано) риск возникновения определенных генетических заболеваний очень высок. Это так.

Стоит привести слова, которые я однажды услышал во время одной конференции, посвященной вопросам генетики: понятно, что появление автомобилей и самолетов принесло много опасностей для людей, но увеличение мобильности для достижения большего генетического разнообразия с точки зрения эволюции может быть преимуществом. Речь, конечно, не о том, что спортивные машины рассматриваются как инструмент, помогающий привлекать внимание противоположного пола во время гона. Имеется в виду, что благодаря этой мобильности мне удалось покинуть Мюльфиртель и оказаться в другом регионе, где я мог знакомиться с потенциальными кандидатками на роль своей второй половинки. Всего этого не произошло бы, если бы я остался на плато. В коридорах лабораторий я, в ком текла американская, немецкая и австрийская кровь, встретил свою жену немецкого происхождения. (Да, я вас предупреждал, что в этой книге буду постоянно приводить в качестве примера собственную персону.)