Россия бунташного века: cкандалы, интриги, расследования - Виолетта Михайловна Потякина

их дает, наделен большими способностями, от роду ему 45 лет, склонен к черной магии, необразован, но умом быстр, обладает красноречием от природы и хорошо владеет своим голосом, лукав, очень вспыльчив, мстителен, не слишком склонен к роскоши, умерен в пище, но искушен в церемониях, устраивает пышные приемы иноземцам, посылает богатые подарки иностранным государям».

А вот Исаак Масса не забывает и о жене Бориса:

«Могут подумать, каким образом Борис, не умевший ни читать, ни писать, был столь ловок, хитер, пронырлив и умен. Это происходило от его обширной памяти, ибо он никогда не забывал того, что раз видел или слышал; также отлично узнавал через много лет тех, кого видел однажды; сверх того, во всех предприятиях ему помогала жена, и она была более жестока, чем он; я полагаю, он не поступал бы с такою жестокостью и не действовал бы втайне, когда бы не имел такой честолюбивой жены, которая, как было сказано выше, обладала сердцем Семирамиды».

Впрочем, кроме того, что жена Годунова, Мария Григорьевна, была властолюбива, мы ничего о ней не узнаем. Кажется, можно объяснить, почему ей приписывались все грехи мира — по наследству. Мария Григорьевна была дочерью Малюты Скуратова — того самого всесильного шефа опричников, на руках которого кровь многих невинных людей.

Зато есть портреты детей, сына:

«Царевич Федор, сын царя Бориса, отрок дивный, цвел благолепием, как цветок прекрасный в поле, Богом украшенный, как лилия, цветущая в долине; глаза у него были большие, черные, лицо же — белое, молочной белизной блистало; роста был среднего, телом дороден. Отцом своим был воспитан в любви к книгам, в ответах находчив и сладкоречив; пустое и непристойное слово никогда с уст его не сходило; к вере и книжному учению с усердием прилежал».

План Москвы, составленный по чертежу царевича Федора Борисовича Годунова. 1613 г.

Фёдору приписывается создание плана Москвы:

И портрет красавицы-дочки: «Царевна же Ксения, дочь царя Бориса, была девица дивного разума, яркой красоты: бела лицом и румяна, губы у нее алые, очи большие, черные, светом сияли. Когда же, жалуясь, плакала, тогда особым светом светились ее глаза. Брови сходились на переносице, телом была дородна и, как молоко, бела; ростом ни высокая, ни низкая, волосы черные и длинные, как трубы, по плечам лежали. Из всех женщин была благочиннейшая, в писании книжном начитанна, отличалась благоречием, воистину во всех делах искусна, пение любила, особенно духовные песнопения».

Глава 7. Античность в русском XVII веке

На минутку остановитесь и представьте — какой манящий словесный портрет! Молочно-белая кожа, светящиеся глаза, алые губы, густые волосы — вот это автор сумел создать пленительное описание. Впрочем, исследователи этого сочинения обращают внимание на компилятивность характеристики Ксении Годуновой: очевидно, что неизвестный автор пользовался описаниями Андромахи, Гекубы и Поликсены (да-да, героинь греческих мифов о Троянской войне), почерпнутыми из средневекового рыцарского романа Гвидо де Колумна «История разрушения Трои» XIII в., который был переведен в конце XV — начале XVI в.

В «Троянской истории» (название текста Колумна в русском переводе) есть отдельная главка «О образех и возрастех греческих человек. О образе и возрасте троян», из которой и взято множество отдельных выражений для создания словесных портретов наших государей.

Сравните:

«Андромента: зелною бе красотою лепа… млечною белостию блистая, очи име многим блистанием светлы, красна лицем, черлена губами… во всех женах благочестнейша, воистинну во всех делах чредима.

Гекуба: жена чюднаго промысла.

Поликсена: многою бе красотою лепа… име нечто слезы речные от очей ея текущие, блистания очи ея омрачиша…»

Но надо отдать автору Летописной книги должное: это не простое механическое копирование, а творческая компиляция, доказывающая, что принцип «кради как художник» появился не в XXI в.

Впрочем, есть отражение и российских реалий: что же означает, что Ксения во всех делах искусна? Предполагают, что она была прекрасной рукодельницей, а в Древней Руси умение женщины вышивать и прясть могло обеспечить в значительной степени ее добрую репутацию. Вспомните: святая Феврония вышивала воздух с ликами святых, Улиания Осорьина проводила свои дни в мольбах и рукоделии, а в «Домострое» фигурируют «добрые жены рукодельные». Понятно, что русской женщине в это время не было доступно других областей для самовыражения, кроме некоторых видов художественного творчества, поэтому умение вышивать — одна из самых важных характеристик.

Ксении приписывают несколько произведений лицевого шитья, хранящихся в Загорском музее: это покровец на гробницу Сергия и одежда на жертвенник.

Глава 8. О! До чего горька была участь женщины-узбечки до Октябрьской революции![5]

Красавице Ксении не повезло катастрофически. Она была хорошо образованна, искусна во всех умениях, которыми тогда должна была обладать благородная девица: вышивала, пела, красиво говорила — и, естественно, была очень выгодной партией, что ее отец, несомненно, осознавал.

Список женихов Ксении:

1. Принц Густав, сын шведского короля. Густав был изгнанником. Его отца Эрика свергли, и принц мечтал о реванше, скитался по городам и весям и приехал в Россию попытать счастья, тем более что его звал еще Федор Иоаннович. Густав знал основные европейские языки (и русский в том числе), разбирался в тонкостях химии, но не это привлекло Бориса: он хотел использовать его как политическую ширму — пообещал ему Ливонию, в которую Густав якобы вступит, изгнав оттуда шведов. В тот момент Швеция воевала с Литвой, а Борис был в перемирии и с той, и с другой и открыто идти войной на Ливонию не мог. Естественно, Густав был бы официальным правителем, а Годунов — реальным.

Почему брак не случился? По слухам, Густав приехал в Москву со своей любовницей, которая была на тот момент замужем, а еще не хотел быть «орудием нашей политики ко вреду Швеции». Официальной причиной стал отказ Густава менять веру и угрозы в пьяном угаре сжечь Москву, если его не выпустят из России. Из России Густава не выпустили, но вывезли подальше от Москвы — в злополучный Углич. Да, если вас интересует его судьба: «Густав (в 1601 г.) снова был у царя, но уже не обедал с ним; удалился в свое поместье и там, среди печальных развалин, спокойно занимался химиею до конца Борисовой жизни. Неволею перевезенный тогда в Ярославль, а после в Кашин, сей несчастный принц умер в 1607 г., жалуясь на ветреность той женщины, которой он пожертвовал блестящею долею в России» — говоря проще, «в окно смотрел и мух давил». Не знаю, как вы, а я ему сочувствую.

2. Принц Иоганн, брат датского