Снежных полей саламандры - Ната Чернышева

— Боевая психокинетическая паранорама, — объяснила доктор. — Пирокинез.

Ане подумала, что у них тут, наверное, ни одного натуральнорождённого нет. Все поголовно с добавками в геноме. Не то, чтобы это вызывало оторопь, как раньше, когда стоило только услышать какую-нибудь историю о генной инженерии вообще и, в частности, о рождённых в результате чудовищных манипуляций с геномом людях. Но в свою тарелку подобный факт однозначно не возвращал.

— Пойдёмте, — сказала доктор Хименес.

— Что, уже? — спросила Ане, и голос предательски дрогнул.

Сколько операций провела уже, счёт им давно потеряла. Но когда коснулось самой, тут-то коленки и дрогнули.

Ане хотела посмотреть, как пойдёт операция по извлечению негодного импланта хотя бы из пальцев. Никогда не видела людей с паранормой целителя за работой; стало любопытно. Но доктор Хименес сказала:

— Вы всё равно ничего не увидите и не поймёте. Я вам скину на терминал информацию по трансам исцеления, раз вас заинтересовало. По вашему профилю, по нейрохихургии, в том числе. Но сейчас лучше вам уснуть, поверьте.

Лучше, так лучше. Ане не стала спорить…

Очнулась она только через сутки, на следующий вечер. Долго лежала, пребывая на грани между сном и явью, то уплывая в мягкое ватное забвение, то приходя почти в полную ясность, но сил окончательно стряхнуть с себя сонное оцепенение не было, и белый глухой туман хоронил сознание снова. Ане обрадовалась, когда удалось наконец-то раскрыть глаза.

Поднесла к лицу руки. Защитных капсул не было, пальцы выглядели как новенькие. Исчез шрам от пореза полугодовой давности: разделывала мясо для грядины[5], нож соскользнул. В остальном больше ничего не изменилось. Чудеса паранормальной медицины. При обычной хирургии шрамы заживают неделю, исчезают только на тридцатый день…

Ане села, оценивая самочувствие. Пожалуй, можно пройтись. Терминал подождёт, воспринять информацию о целителях всегда можно успеть. В холле никого не оказалось, жаль. Ане надеялась встретить капитана Севину и попытаться отыграться за свой вчерашний позор. Не сложилось.

По широкой лестнице она спустилась во внутренний дворик, села на лавочку возле фонтана. Негромко играла незнакомая, но приятная музыка, подсвеченные разноцветными огнями струи то взмывали вверх, то опадали, повинуясь ритму мелодии. Пахло цветами, влагой, и почему-то грибами. Закрой глаза, и покажется, будто сидишь на стволе упавшего дерева где-нибудь в глухом осеннем лесу…

— Здравствуй, Ане.

Она вздрогнула, фу ты, чёрт, успела задремать и даже не заметила, как! Перед нею стоял не кто иной, как комадар Жаров собственной персоной. В пятнистой полевой форме, но без оружия. Надо думать, с оружием в медцентр никого не пропускали!

— Добрый вечер, Игорь.

— Вы позволите?

— Конечно.

Он присел рядом, сложил на колени могучие руки. На скамеечке тут же стало тесно, а воздух словно бы прогрелся на несколько градусов сразу. Ане поймала себя на том, что неплохо было бы придвинуться и положить голову бравому комадару на плечо; удержалась, досадуя на собственное непонятное умопомешательство. Откуда такое доверие к чужаку?

Она прислушалась к себе, с удивлением понимая, что отказывается считать Игоря Жарова чужаком. Он спас ей жизнь. Не много, если так уж подумать. Но ведь и не мало…

Мимо прошли странные девушки. Кивнули Жарову, он ответил им тем же. Ане с трудом удержалась от слишком резкой реакции. У девушек были смуглые лица, разлинееные пунктирными белыми линиями в мелкую клеточку, и такая же клеточка красовалась на запястьях.

— Кто это?! — шёпотом спросила Ане у Жарова, когда девушки отошли на достаточное расстояние.

— Они с Таммееша, — объяснил тот. — Тамме-отки. Вполне гуманоидная раса, но, как видишь, с особенностями.

Ане вспомнила, Игорь, рассказывая о чужих расах, отнёс жителей Таммееше к своим…

— А нормальные у вас тут есть вообще? — вырвалось у неё помимо воли.

Язык поганый! Но Игорь понял и не обиделся:

— Конечно, есть.

— Наверное, всякий обслуживающий персонал? — предположила она. — Техники там, уборщики…

— Нет, что ты, — теперь он уже откровенно веселился. — Натуральнорождённые умеют драться не хуже прочих, разве что броня у них отличается от нашей, но это, как говорится, с чем родился.

— А ты тоже пирокинетик, — сказала Ане.

Игорь кивнул, поднял руку, и над его ладонью расцвёл жаркий цветок. Это было не грозное, исполненное запредельной мощи, пламя, как у капитана Севиной, а уютный, почти домашний огонёк, и пальцы сами потянулись коснуться. Но Жаров быстро сомкнул кулак:

— Не стоит, обожжёшься.

Тут Ане поняла, что поспешила с прогулкой. Ватная слабость разлилась по телу, закружилась голова. Она в отчаянии закусила губу: сознание потерять только не хватало сейчас.

— Игорь, пожалуйста, проводи меня обратно, — попросила она, стараясь, чтобы голос не звучал совсем уже жалобно. — Что-то мне… не очень…

— Может, врачей позвать? — встревожился он.

— Не надо врачей. Я сама…

И пока шла, он поддерживал под локоть, бережно, и вместе с тем твёрдо, а рука у него была горячей как нагретый за летний день камень, — приятно.

На лестничном пролёте Ане сама потянулась к своему спутнику, и поцелуй захлестнул горячей нежностью, потёк по телу расплавленной лавой.

— Ане Ламель, вы что себе позволяете? Кто вам позволил нарушать постельный режим! Послеоперационная!

— Ой, — виновато сказала Ане.

Вид у Мерседес Хименес был отменно свирепым.

— Жаров! — с гневной яростью выдохнула доктор. — Вон!

— Есть, док, — отдал он честь, и подмигнул Ане.

А она поняла, что сейчас грохнется в обморок. Игорь подхватил её, и под сердитый выговор доктора Хименес отнёс в палату. Маленькая целительница обругала чёрными словами всех вояк вообще и одного идиота в частности, безжалостно выставив оного идиота за дверь. Подсела к Ане, особым образом растирая руки, и девушке показалось, будто вокруг кистей доктора вспыхнуло на еле уловимое золотое сияние…

Уплывая в наведённый доктором целебный сон, Ане улыбалась, ощущая на губах дыхание жара — прикосновение его губ. Кажется, я влюбилась, подумала она, чувствуя себя донельзя странно.

Влюбилась.

По уши.

В генномодифицированого солдата-пирокинетика.

Ага.

Папа с ума сойдёт.