Лик Победы - Вера Камша

– Но… – дернулся гонец, – я еду в Талиг.

– А поедете с нами. Как, кстати, вас называть?

– Капитан Финелли. Бенито Финелли. Я – патриций Фельпа на службе герцога Урготского.

– А это – виконт Валме, он вас развлечет. Прикажите своим людям занять место в строю.

2

Ричард Окделл осадил мориску и огляделся. Вокруг было очень мирно и очень сонно: тонущие в зелени домики, дремотные улочки, пологая гора, на которой возвышалась обитель. Из уроков землеописания Дик знал, что Крион славен фруктовыми садами, монастырем Святого Танкреда и осенней ярмаркой. В древности город был столицей королевства Уэрта, потом двор перебрался в Гарикану, а после Двадцатилетней войны Уэрта распалась на Агарию и Алат. Вот и все, что рассказывал господин Шабли о Крионе, но Повелителя Скал меньше всего занимало чужое прошлое…

Прямо перед мордой Соны выскочила трехцветная кошка, на мгновенье замерла, выгнув спину, и бросилась к дому, в котором Дик заподозрил гостиницу. Чутье не подвело, похоже, юноша незаметно для себя самого превратился в бывалого путешественника.

При виде всадника на чистокровной мориске стоявший на пороге слуга бросился на добычу. Окделл позволил взять Сону под уздцы, а в ответ на уговоры отобедать в «Чаше паломника» спрыгнул на землю. Кобылой занялся узколицый конюх, а юноше не оставалось ничего другого, как войти в услужливо распахнутую дверь.

Опрятная лестница напомнила о Фрамбуа и дядюшке Эркюле. Святой Алан, как же хорошо тогда все было! Ну почему вместо мира и всеобщей радости начался сплошной кошмар?! Выстрелы из-за угла, спешный отъезд в Надор, еще более спешное бегство в столицу, октавианские ужасы, нелепая попытка отравить эра… Теперь Дик не сомневался – Ворон выжил, иначе б Хуан живым оруженосца не выпустил.

Красивый, полный трактирщик при виде гостя проявил бурный восторг. Бедняга чуть не бухнулся на колени, умоляя благородного господина остаться на ночь, и Дик покорно занял лучшую комнату с видом на монастырь. Ему предложили вина, и юноша пробормотал про «Вдовью слезу». «Слез» в гостинице не нашлось, и Ричард согласился на агарийскую лечуза вьянка, не все ли равно.

Хозяин умчался резать цыплят, а герцог Окделл примостился у опрятного стола. Оруженосец герцога Алвы прибыл в Крион, оставалось вскрыть пакет. Или не вскрывать.

Повелитель Скал мог выбросить зашитую в кожу вещицу в придорожную канаву, сжечь, утопить, потерять – и ехать, куда душе угодно, но юноша исполнил приказ даже не эра, а бывшего работорговца. Герцога Окделла послали в Крион, и он в каком-то полусне ехал в Крион. Дважды Дик сбивался с пути, потом ему помешали дожди и перебежавшая дорогу лань. Тем не менее любой дороге приходит конец. Бывший оруженосец Первого маршала Талига добрался до цели, оставалось взять нож и срезать печати.

Принесли вино. Оно могло быть любым: хорошим, сносным, отвратительным, – вкуса Ричард не почувствовал. Юноша смотрел на лежащий на столе черный предмет и пил стакан за стаканом, но голова кружиться не желала, хотя обычно Дику хватало пары бокалов.

Появился слуга – не тот, что караулил на улице, другой, худой и ушастый. Спросил, подавать ли обед, и Ричард велел подавать. Курицу зажарили отменно, хлеб был горячим, овощи – сочными. Нужно было есть, и Дик ел, и ел долго, потому что обед был отсрочкой. Затем Повелитель Скал долго мыл руки, объяснял трактирщику, что желает сменить одежду, разговаривал с портным и белошвейкой. Потом ушли и они, наступал вечер, запахло ночной фиалкой и другими цветами, которых Дик не знал, в монастыре зазвонили к вечерней службе. Здесь не воевали и не убивали, а молились…

Назойливый колокольный звон напомнил об Октавианской ночи, Дик захлопнул ставни и зажег свечи. Дольше тянуть было некуда, и юноша, взяв принесенный хозяином нож, подцепил знакомую печать синего воска и сорвал тонкую кожу.

Внутри оказалась плоская шкатулка черного дерева, запертая на изящный замочек, к которому на цепочке крепился резной ключик. Изысканно и дорого, как и все в доме Ворона. Ричарду показалось, что он видел эту вещицу на столе эра, но полной уверенности не было. Юноша поставил шкатулку на стол и задумался. Он слышал и о ключах с заусенцами, на которые наносили смертельный яд, и о выскакивающих из замков отравленных иглах. Неужели его отпустили, чтобы убить здесь, в Крионе? Рокэ на такое не способен, Рокэ, но не работорговец. Если эр мертв, Хуан будет мстить, и мстить жестоко, а что может быть горше смерти на пороге свободы? Именно так погиб Конрад Приддский, вырвавшийся из тюрьмы и надевший отравленную женой рубашку.

Дик больше не сомневался: Ворон мертв, а шкатулка отравлена. Ее надо сжечь! Юноша отодвинул опасный ящичек, налил себе вина, поднялся, подошел к окну, выпил, вновь ничего не почувствовав. Может, спросить касеры? Или заказать заупокойную службу, хотя Алва был олларианцем, а то и кем-то похуже. Не зря говорят, что в душах потомков Рамиро горит вечный закат, а сила и непобедимость кэналлийских повелителей – дар Леворукого! Равно как и красота, и власть над женщинами. Только ангелы могут отказать избранникам Чужого. Катарина Ариго – ангел, ее жизнь дороже жизни убийцы и безбожника, но Повелитель Скал оказался плохим защитником. Теперь остается лишь молить Создателя за Катари, больше ее величеству никто не поможет, она совсем одна в своей убранной шелками клетке…

Колокольный звон просачивался даже сквозь закрытые ставни. Он звал, требовал, напоминал о высшем долге. Матушка, окажись она в Крионе, первым делом отправилась бы в монастырь, но Ричард молиться не мог. Он понимал, что это грех, но, видно, не зря говорят, что убийцы и предатели слышат не Создателя, а Леворукого. А кто он, если не предатель и не убийца?

Он приносит несчастье. Из-за него погибло или вот-вот погибнет множество прекрасных людей, а он прохлаждается в Крионе! У него есть лошадь, золото и свобода, но что с ними делать? Кому здесь нужен Ричард Окделл, кому он вообще нужен?! Его выбросили, как ненужную вещь!

Дик бросился к столу, схватил шкатулку, вставил ключ в замок и резко повернул. Что-то щелкнуло, но никаких отравленных иголок не выскочило. Юноша медленно поднял крышку: внутри на синем бархате лежал отцовский кинжал, а рядом поблескивал перстень Эпинэ. Больше в шкатулке не было ничего.

3

Бенито Марселю понравился сразу, чего нельзя было сказать о дороге. Эпинэ с ее пастбищами и виноградниками исчезла в пыльном мареве, впереди тянулось плоскогорье Гальбрэ, и более мерзкого местечка Марсель Валме в своей жизни еще не видел. Смутные воспоминания о недоученных уроках нашептывали, что раньше здесь плескалось море, потом оно отступило, оставив победившей суше мертвые озера, окруженные белоснежными воротниками соли.

Тут даже места для привала не было, разве что свернуть с дороги и поискать тени в дальних пятнистых скалах, но там, без сомнения, водились змеи, а змей Марсель не одобрял. Так же как скорпионов и прыгучих ядовитых киркорелл, которыми славились здешние края. Казалось немыслимым, что из-за столь гнусных земель то и дело вспыхивали войны. Одна так и вошла в историю под именем Соляной, и было это лет через пятьдесят после падения Раканов.