Легкий флирт с тяжкими последствиями - Сандра Даллас

– Он просто увалень, – ответила она. – Никогда не умел увернуться вовремя!

Между тем у Мэй-Анны была своя особая причина бояться Свиного Рыла, ведь он был настоящий подонок. Бастер был добрый и достойный парень, а Свиное Рыло мог запросто больно ударить ее по руке только для того, чтобы привлечь к себе внимание, или плюнуть ей под ноги. Она рассказала нам, что как-то раз шла по улице совсем одна, и он неожиданно выскочил перед ней из-за угла с расстегнутой ширинкой, и его дружок торчал вперед, как наточенный карандаш. Мэй-Анна не сделала даже попытки убежать, наоборот, она остановилась и произнесла как можно спокойнее: «Первый раз в жизни вижу такой малюсенький». Маленькие девочки, но мы уже кое-что знали о мальчишках.

Видать, этот случай глубоко запал Стеннеру в душу, и однажды, когда мама Мэй-Анны завила ей локоны по случаю какого-то школьного торжества, он отрезал ей один ножницами. Если бы это случилось со мной, я бы все глаза выплакала от обиды, но Мэй-Анна плакать не стала. Вообще она плакала только тогда, когда сама этого хотела.

Бастер, конечно, знал про случай с отрезанным локоном, поскольку он знал про Мэй-Анну почти все. Надо думать, у него давно уже чесались кулаки, и вот случай подвернулся – Стеннер Свиное Рыло сам шел к нему в руки, и прямо на глазах у Мэй-Анны.

Стеннер со своими выплыли на середину пруда и стали ругательствами и оскорблениями вызывать наших на бой. Наши ребята направили свой плот в сторону «Черного пирата». Когда мы тоже доплыли до середины и поравнялись с ними, то сначала не знали, что делать дальше – перепрыгнуть на их плот и начать драку или просто отвечать бранью на брань?

– Какого черта ты посадил на плот девчонок? – спросил Тони Бастера. Мне самой это тоже было непонятно.

– Мэй-Анна так хотела, – ответил Бастер, а это была достаточная причина для любого его поступка.

Как я уже сказала, этот пруд представлял собой самую настоящую свалку, и на плоту у наших врагов был ящик с тухлыми помидорами, который они нашли где-то на берегу, но мы сначала не знали, что в этом ящике. Но вот, когда мы выплыли на середину и оказались со всех сторон беззащитны, Свиное Рыло запустил первый тухлый помидор, который разбился прямо о голую грудь Бастера. «В яблочко, чурбан проклятый!» – заорал Свиное Рыло. Прежде чем Бастер успел утереться, еще почти дюжина тухлых томатов попала ему в голову и грудь. Нам нечем было им ответить, так что мы, желая увернуться от их снарядов, направили «Счастливого бойца» к ближайшему берегу, где собирались налепить комков из грязи, – это была идея Пинка, а котелок у него всегда варил нормально.

Несмотря на все наши старания, «Пират» ни на ярд не отставал от нас, и противники продолжали беспрерывно бомбардировать нас тухлыми овощами. Нам с Виппи Берд и Мэй-Анне стало еще страшнее.

Пинк попытался прикрыть меня своим телом, но при этом он все-таки двигался, и стоило ему чуть отклониться, его доля снарядов сыпалась на меня. Ребятам было еще хуже – с их голыми руками и ногами, облепленными помидорами, они уже напоминали спагетти в томатном соусе, и их спасло только то, что у врага кончились боеприпасы. Это и еще Бастер Макнайт.

Свиное Рыло выбрал огромный круглый помидор, картинно размахнулся, и помидор, описав широкую дугу, ударил Мэй-Анну в лицо – это было первое попадание в нее. Свиное Рыло бросил помидор с такой силой, что Мэй-Анна упала навзничь. Бастер сначала побледнел, а потом, прорычав: «Конец тебе, Стеннер!», одним скачком перелетел с нашего плота на вражеский и налетел на Стеннера Свиное Рыло, как тяжелый грузовик-рудовоз. Это было совершенно не похоже на то, что мы видели потом во время профессиональных боев Бастера, когда он, танцуя вокруг противника, тщательно планировал свой очередной выпад. Еще далеко впереди было то время, когда он выработает свой коронный, знаменитый удар. А сейчас он с ходу дал Стеннеру в живот правой, а потом левой – в лоб. Затем он ударил Стеннера ногой по колену и еще раз правой – в живот. Стеннер перекувырнулся и растянулся на плоту. Тут следует вспомнить, что в ту пору Бастер был еще подростком, на целый фут ниже Свиного Рыла и легче его фунтов на двадцать пять, но для Бастера это не имело никакого значения, он всегда был прирожденным героем и бойцом, и в тот раз, как и всегда, он вложил в бой всю свою страсть. И это был его первый нокаут.

– Сбросьте его в воду! – крикнул он Пинку и Чику. – Пусть эта тварь идет на дно и навсегда там сгинет.

– Да ладно, Бастер, он не имел в виду ничего плохого, – взмолился один из дружков Стеннера. – Если вы бросите его в воду, он погибнет и его тела никогда не найдут.

Бастер, золотая душа, минуту подумал и ответил:

– Ладно, пусть будет так, но только если Мэй-Анна не против.

– Я согласна оставить его в живых, но только если он обещает никогда не заговаривать со мной, – сказала она.

– Ну что, договорились? – спросил Бастер банду Стеннера, и они дружно закивали. В этот момент Свиное Рыло очнулся и открыл глаза.

– В следующий раз я тебя убью, – сказал ему Бастер, и Стеннер не усомнился, что так оно и будет.

С тех пор Стеннер Свиное Рыло стал меньше драться. Как говорила Мэй-Анна, пока Бастер избивал его, он научился молиться и именно поэтому в конце концов стал католическим священником, но Мэй-Анна, которая была католичкой, даже и не думала пойти к нему на исповедь. «Ведь кто захочет, чтобы грехи ему отпускал преподобный отец Свиное Рыло?» – говорила она.

В тот раз Бастер вышел победителем, но и ему тоже досталось. «Я так горжусь тобой», – было первое, что она ему сказала, когда он перепрыгнул обратно на «Счастливого бойца». Мэй-Анна сразу принялась суетиться вокруг него, вытирать размазанные томаты и кровь своим кружевным платком. Она обмакивала свой платок, который потом берегла всю жизнь, в ужасную воду этого пруда и бережно протирала Бастеру лицо, плечи и грудь.

Пинк и Чик посмотрели на нас с Виппи Берд так, словно ожидали и от нас того же.

– Прости, Пинк, – сказала я, – но у меня нет платка.

– Нет нокаута – нет платка, – добавила Виппи Берд, обращаясь к Чику.

Приведя Бастера в порядок, Мэй-Анна поцеловала его прямо в губы. Ни я, ни Виппи Берд еще ни разу не видели такого, кроме как на картинках, и это поразило нас даже больше, чем вид голого Бастера. И тогда нас с Виппи Берд осенило, что Мэй-Анна должна иметь особую власть над лицами мужского пола, что она способна вдохновить их на рыцарский поступок, а потом королевским жестом вознаградить за него. Не думайте, мы тогда вовсе не завидовали ей. Мы всегда считали, что Мэй-Анна не то, что мы обе, но она тоже была частью «несвятой Троицы», а это значит – наш друг на всю жизнь.

Жизнь в нашем городе была нелегкой, но Мэй-Анне приходилось особенно тяжело из-за того, что она не имела отца, и из-за жизни, которую вела ее мать.

Сначала мы, конечно, считали, что миссис Ковакс в своем роде бесподобна, и за глаза называли ее «веселая вдова». Наши матери своими округлыми формами напоминали шафранные пышки, они были простоваты и носили длинные косы, которые просто укладывали вокруг головы. Мать Мэй-Анны была совсем иной. Она была стройной, пользовалась губной помадой и курила сигареты «Честерфилд» – единственная курящая женщина, которую мы знали, кроме нас самих, разумеется. Кроме того, она делала завивку, словно покрывая волосы цементом, и юбки ее были не длиннее колена. «Твоя мама настоящая модница», – однажды сказала Виппи Берд Мэй-Анне. Эти слова показались нам тогда каким-то совершенно бесподобным комплиментом, и Мэй-Анна приняла его, как позже она принимала восторги своих поклонников во время кинопремьер, – слегка опустив подбородок, она посмотрела на нас снизу вверх своими бездонными, как две заброшенные шахты, глазами, прикрывая ладонью едва уловимую и потому загадочную улыбку. Ее мать в то время действительно казалась нам необыкновенно изящной женщиной, и нас тем более удивляло, почему она до сих пор одна, хотя мужчины вокруг нее вились роем. Кроме того, она всегда была добра и с Мэй-Анной, и к нам с Виппи Берд, разрешала нам надевать свои старые корсеты с шелковыми цветами и пользоваться своей парфюмерией. Если мать Мэй-Анны что-нибудь готовила, то это всегда было что-нибудь изысканное, вроде устриц под соусом из вина урожая 1920 года, и никогда – прозаический бифштекс с гарниром. Конечно, миссис Ковакс готовила редко, вот почему мы с Виппи Берд частенько брали Мэй-Анну обедать к себе домой.