Добрый волк - Александр Содерберг

Гектор опустил глаза. Монашеская ряса, сандалии, гравий под ногами. Земля свята – куда бы ни ступила ваша нога. Так говорит брат Роберто.

* * *

Незадолго до того, как обосноваться в монастыре, Гектор Гусман вышел из комы, в которой пробыл почти полгода. Уже только открыв глаза, он понял, как изменился. Он стал задавать слишком много вопросов. Самому себе, но прежде всего – Небу. Это создавало определенные неудобства – по крайней мере в краткосрочной перспективе. Быстрых решений больше не существовало. Возможно, это было к лучшему, но Гектор не привык иметь дела с вечностью. А здесь, в монастыре, все еще больше осложнилось. Гусман сам не мог понять, хорошо это или плохо. Кроме того, появилось еще одно новое чувство. Жизнь стала ощущаться интенсивнее на всем, так сказать, протяжении спектра. Гектор уяснил для себя много нового, стал осознавать связи, которых не видел раньше. Мироздание явило свое единство. Гусман даже стал слышать голоса – чаще больше походившие на невнятное бормотание, но иногда вполне ясные и отчетливые. Они обращались не только к нему, но и ко всем живущим. И Гектор не мог разделить это переживание ни с кем из монахов, даже с братом Роберто. Ему вообще было все равно, что все это означало и до чего могло его довести. Он знал только, что из-за него погибла добрая половина его семьи, не говоря уже о Софии Бринкман. Слишком много смертей…

Гектор научился задвигать это чувство вины на задний план. В конце концов, оно душило, а ему нужно было жить. В этом заключалась его ежедневная борьба – не пускать в душу слишком много света. Потому что в противном случае все грозило полететь к черту.

Ослепленный фарами, Гусман успел заметить выруливший на площадку перед воротами «Альфа-Ромео». Машина развернулась и остановилась рядом с ним. Дверцы – одна, потом другая – открылись и снова захлопнулись.

Лешек и Соня опустились на скамейку по обе стороны от него. Гектор вопросительно посмотрел на Лешека. Тот понял и послушно достал сигару и зажигалку. Гусман удовлетворенно затянулся. Некоторое время все трое сидели молча.

– Так что там с Альдо Моретти? – спросил наконец Гектор. – Ведет он дела с Игнасио Рамиресом?

Последний вопрос прозвучал совсем тихо, словно Гусман боялся, что отрицательный ответ тут же положит конец их беседе.

Соня протянула ему блокнот.

Гектор прочитал запись из двух строчек. Вверху было название итальянского ресторана или пиццерии. Под ним – банка. «Народный банк А.С.».

Гусман повторил про себя последнюю строчку. Название показалось ему знакомым. Это был офшорный банк, которым владел дон Игнасио. Когда-то много лет назад Гектор тоже переводил туда деньги.

– Это собственный банк Игнасио, – заметил он, выпуская облачко дыма.

Лешек улыбался. Соня тоже.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Гектор между затяжками.

– Мы подождем их в ресторане или где там они назначат встречу. И если там будет кто-нибудь близкий дону Игнасио, мы его возьмем, – ответил Лешек.

– Близкий? – не понял Гусман.

– Кто-нибудь, кто что-то для него значит, – кивнул его собеседник. – Кто-нибудь, кого можно будет обменять на Лотара.

– А если нет?

Нависла пауза. А потом заговорила Соня:

– Тогда все кончено. Мы выходим из игры.

Гектор снова взглянул на запись.

– Значит, это единственный способ? – спросил он.

Его люди не отвечали. Вопрос был слишком серьезным. У них и в самом деле оставался один-единственный шанс, причем весьма призрачный. Все трое прекрасно понимали, в каком положении оказались – ни средств, ни силы. Ничего, кроме надежды на чудо. Или хотя бы на удачу.

Гектор поднялся и несколько раз выпустил дым, после чего уронил сигару на землю, не погасив ее. Затем натянул на голову капюшон и повернулся к Соне и Лешеку:

– Спасибо.

Он произнес это шепотом, после чего, спрятав руки в рукава монашеской рясы, развернулся и пошел к воротам.

Йенс склоняется над разложенной на обеденном столе картой мира.

Квартиру на одном из верхних этажей с видом на Майами-Бич и открытой площадкой можно обозреть, не сходя с места. Кухня, гостиная, столовая и тренажерный зал – всё в одной комнате.

Кевин Горман сидит в стороне, на диванчике напротив телевизора. Он занюхивает щепотку кокаина и откидывается на спинку, прихватив со стола пистолет с наведенным глушителем. Быть может, для того, чтобы остановить кровотечение из носа. Или для чего-то другого.

– Чего ты там высматриваешь? – поворачивается Горман к Валю.

Тот еще ниже склоняется над картой.

– Эй, я с тобой говорю!

Йенс по-прежнему его не замечает.

– Эй, ты! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Валь поднимает голову. Теперь Кевин боится, что был с ним груб.

– Папа, – говорит он. – Отныне ты должен называть меня только так.

Горман поднимает пистолет и целится в лицо Йенсу. После чего издает три звука, имитирующие выстрелы. Все это выглядит ужасающе правдоподобно, хотя и по-детски.

– Два в грудь, третий в лоб – и гуд бай, бедняга Йенс. – Кевин опускает пистолет. Снова склоняется над столом, берет очередную порцию кокаина.

Йенс возвращается к карте.

Черная маршрутная линия, как змея, оборачивается вокруг доброй половины земного шара.

За спиной раздаются шаги. Лотар Тидеманн становится рядом с Валем и тоже сосредотачивается на карте.

– Привет, – говорит ему Йенс.

– Привет, – отвечает Лотар.

Теперь они разглядывают карту вместе. Линия тянется в северном направлении, между Гаити и Кубой, а потом заворачивает на запад, в сторону Флориды. Эту часть пути планировалось преодолеть на грузовом судне, которое раз в месяц ходит по этому маршруту. На нем груз доставили до порта Майами, где суда разгружают, а товары перепаковывают. Потом будет круизное пассажирское судно, отплывающее вечерним рейсом на Бермуды. С Бермуд пакет полетит в лондонский аэропорт Гатвик, самолетом «Британских авиалиний», а оттуда на частном автомобиле его отвезут до Фолкстоуна, британского устья Евротуннеля. Дальше будет французский поезд, следующий через Кале. И наконец – двенадцатичасовая марафонская гонка до Флоренции, в Италии. Это их конечная цель.

– Где самый опасный участок? – спрашивает Йенс.

Взгляд Лотара скользит по черной линии, соединяющей Колумбию с Италией. Палец зависает над картой и опускается в районе Бермуд.

– Здесь.

– Но почему не в Лондоне? Гатвик – пассажирский рейс, таможня, службы безопасности… в Европе?

– Все это ждет нас уже на Бермудах.