Афган - Родрик Брейтвейт

Оборонительная политика не исключала дальнейшего продвижения на юг ради защиты торговли и выдавливания британцев, а в глазах некоторых военных и политиков и прямо оправдывала его. После 1857 года русские чиновники, прежде всего хорошо осведомленные сотрудники Азиатского департамента Министерства иностранных дел, стали все энергичнее собирать информацию о регионе через агентов, научные экспедиции и дипломатические миссии. Одной из самых важных миссий руководил Николай Игнатьев, честолюбивый молодой офицер, служивший военным атташе в Лондоне. По возвращении он возглавил Азиатский департамент. У него были хорошие отношения с решительно настроенным военным министром Дмитрием Милютиным, и он, как и Милютин, был убежден, что Горчаков недостаточно тверд в отстаивании интересов России. С годами влияние Игнатьева росло, и российская политика на востоке становилась более активной.

В свете новых данных чиновники один за другим утверждали в конфиденциальных докладах, что британцы намерены установить контроль над Средней Азией и вытеснить оттуда российских купцов и что для России чрезвычайно важно это предотвратить. Были ли действительно у Британии такие планы, не так важно. Важно, что представление об этом влияло на политику в Санкт-Петербурге и Оренбурге и извращало ее, подобно тому, как политика в Лондоне и Дели менялась и извращалась под влиянием соображения, будто русские стремятся через Афганистан в Индию. Паранойя вела политиков во всех четырех названных городах.

В конце концов Россия заключила, что для защиты ее интересов в Средней Азии дипломатии недостаточно. В последующие годы она аннексировала либо установила протекторат над всеми независимыми государствами Средней Азии: Ташкентом (1865), Самаркандом (1868), Хивой (1873) и землями к востоку от Каспийского моря (1881-1885).

Русские, по мнению современного британского историка, были менее обременительны для Средней Азии, чем англичане для Индии: русские чиновники были более коррумпированы и менее эффективны, британцы же облагали местное население тяжкими налогами и были более склонны навязывать свою волю насилием. Самое жестокое событие в истории российского завоевания Средней Азии — захват генералом Скобелевым в 188i году города Геок-Тепе и расправа с его жителями — бледнеет в сравнении с бойней, которую учинили британцы в Индии после восстания сипаев в 1857 году.

Ситуация изменилась после Первой мировой войны. Британцы начали нехотя готовиться к уходу из Индии, желая оставить после себя работоспособные институты. Это было относительно мирное отступление, хотя Британия не вправе снимать с себя ответственность за ужасы раздела Индии 1947 года. Советские власти, руководствуясь собственными соображениями, тоже пытались создать в Средней Азии современные социальные и экономические институты. Однако в результате погибли сотни тысяч, и еще больше людей бежали от насильственного насаждения нового режима и коллективизации. В 1991 году, через сорок лет после британцев, русские тоже распрощались со своей империей. Имперский дух выветрился.

Тем временем британцы продолжали продвигаться на север, опираясь на такие же аргументы, что и русские, и на подобное же сочетание вооруженной силы, дипломатии, коварства, взяток, обмана и предательства. Они так же стремились расширить торговлю и обеспечить безопасность своих имперских границ. Они так же заключали, что одной дипломатии будет недостаточно, и сметали все препятствия по пути на север, прибегая к насилию. К 18oi году Британия была близка к установлению контроля над всей северной Индией и достигла границ Афганистана. Вскоре она начала прибирать к рукам приграничные афганские территории. Особенно болезненной для афганцев оказалась потеря Пешавара, который британцы сначала препоручили своему союзнику, предводителю сикхов Ранджиту Сингху (1780-1839), а затем забрали себе после аннексии сикхских территорий в 1849 году.

Прежде британцев беспокоило возможное вторжение Франции при поддержке Персии. Когда Наполеон был окончательно побежден, они пришли к выводу, что главная угроза их расширяющейся индийской империи исходит от России. Между собой они спорили, как лучше противостоять этой угрозе: подкупать афганских правителей, чтобы держать Россию на расстоянии, или же поставить собственного представителя в Кабуле (если придется, то силой) и ввести прямое управление, как в Индии.

Дважды верх брала партия войны. Перед Первой англо-афганской войной (1838-1842) британцы сфабриковали доказательства, оправдывающие свержение афганского правителя Дост-Мухаммеда: они переписали и опубликовали отчеты своих кабульских агентов в таком виде, чтобы представить афганского лидера явным врагом Британии[5]. Вторая англо-афганская война (1878-1880) запомнилась не менее циничными и жестокими действиями, хотя на сей раз обошлось без подделок. Убийства британских представителей в Кабуле Александра Бернса (1841) и Луи Каваньяри (1879) — следствие запугивания со стороны Британии — в обоих случаях явились предлогом к войне.

Британскому продвижению в Афганистан противостояла не только местная армия, с которой Британия могла справиться, но и широкомасштабное повстанческое движение, которого она не ожидала и которому не смогла дать отпор. Британия терпела провалы: уничтожение целой армии в 1842 году и поражение части кандагарского гарнизона в битве при Майванде в июне 1880 года. Тем не менее обе войны формально закончились победой Британии, за которой в обоих случаях последовала поучительная месть.

Осенью 1842 года британская «армия возмездия» повесила представителей городской знати Кабула в центре города и сожгла базар, построенный еще в XVII веке, «один из великих перекрестков Центральной Азии, где можно было купить шелк и бумагу с севера, из Китая; специи, жемчуг и экзотическое дерево с востока, из Индии; стекло, керамику и вино с запада, из Персии и Турции, и рабов, поступавших с обоих направлений… Говорили, что спустя два дня, когда войска покинули город, пламя все еще озаряло небеса». Среди поселений, преданных огню и мечу, оказались прекрасный кишлак Исталиф, знаменитый своими гончарными изделиями, и провинциальная столица Чарикар, где за год до этого повстанцы уничтожили отряд гуркхских стрелков. Британский офицер, побывавший там, писал матери: «Я вернулся домой к завтраку, испытывая отвращение к себе, к миру, а прежде всего к своей бессердечной профессии. По сути, мы лишь патентованные убийцы». Разорение Кабула в 1879 году было не столь страшным, хотя британцы разрушили часть исторической крепости Бала-Хиссар и повесили в руинах резиденции Каваньяри сорок девять афганцев за предполагаемое участие в его убийстве.

Это была пиррова победа. Британия в конце концов осознала, что не сможет реализовать изначальные устремления — присоединить Афганистан к Британской Индии. Британцы не смогли оставить на троне Кабула своего кандидата: после Первой англо-афганской войны им пришлось смириться с возвращением Дост-Мухаммеда, а после Второй — с воцарением неизвестного и, возможно, пророссийски настроенного Абдуррахмана. Но, пролив немало крови и сильно потратившись, британцы добились главного: удержали Афганистан от попадания в орбиту России и сохранили его в зоне влияния Индии. Посредством взяток, угроз и гарантий поддержки в войне с соседями они смогли убедить правителей Афганистана оставаться — хотя, возможно, и с нежеланием — на стороне Британии. Они взяли на себя ответственность за афганскую внешнюю политику на восемьдесят лет, до заключения соглашения, положившего конец краткой Третьей англо-афганской войне (1919).