Черные паруса - Аластер Рейнольдс

– Мы на месте, – сказала Прозор.

Фура повернулась к нашей открывательнице:

– Зажигай, Страмбли.

Страмбли открыла коробочку на поясе и порылась в нем со всем изяществом, какое позволяли вакуумные перчатки. Она извлекла световой росток – звездообразную штуковину размером с шарик для детской игры, – затем подержала его перед лицом, глядя с загадочным нежным сожалением, прежде чем сжать. Звездообразный предмет треснул, и между пальцами Страмбли заиграло мерцание; когда же она отступила назад, мерцание осталось там, где было, подвешенное. Оно всколыхнулось и усилилось; мощно полился желтый свет, который быстро одолел наши фонари. Эта желтизна залила зал, разгораясь все ярче.

Страмбли подвесила активированный световой росток между нами, так что наши собственные тени образовали жесткие спицы, доходившие до самых стен. Мы топтались на месте, а желтый свет колебался и плясал.

Зал был круглый, с куполообразным потолком. Он оказался по меньшей мере вдвое шире посадочной площадки, с большим количеством ниш по краям. В немногих были поверженные или разбитые солдаты, а прочие пустовали. Над нишами – длинные надписи на том же древнем языке, что и над дверью, через которую мы вошли.

Я замерла, осмысливая увиденное.

Я почти постоянно думала о глубокой древности вещей с тех пор, как мы вступили в эту новую жизнь среди миров и шарльеров, размышляла о бесчисленных эпохах и цивилизациях – тонких царапинах, оставленных человечеством на поверхности необъятной тьмы. Я говорила с Паладином о том, что ему довелось повидать, и углублялась в мудрые книги и карты, пытаясь достичь точки, где подобные умствования дадут мне ощущение покоя и комфорта, а не головокружительной утраты. Но ничего не вышло – это оказалось выше моих сил.

Где-то там, за Пустошью, теперь сияли звезды, рожденные в газовых облаках после того, как был создан этот зал. Другие звезды в те времена были живы, а теперь они остыли, если вообще хоть что-то осталось. Прошлого было слишком много, времени утекло слишком много, и наши жизни кажутся жалкими песчинками на этой бесконечной черной конвейерной ленте, что убегает в ужасную вечность.

Если кто-то сказал, что побывал в таком месте и не ощутил безмерного давления минувших веков, могу с уверенностью заявить: он либо врет, либо заблуждается.

– Эй, Прозор, – сказала Страмбли, деликатно кашлянув. – То самое место, говоришь?

– То самое, – ответила Прозор и прибавила чуть менее уверенно: – Должно быть тем самым.

– Тогда где же, черт возьми, мое топливо? – прорычала Фура, едва не сорвавшись на крик. – Если не в этом зале, а из него только один выход…

– Та нить на двери не настолько надежна, – заметила я. – Кто-то мог натянуть ее снова, когда уходил.

– Нет, локализатор все еще ловит сигнал, – возразила Прозор. – Если бы кто-то украл топливо, он бы украл и передатчик.

Световой росток излучал желтое сияние, паря в вакууме, как услужливая фея. Я понимала нежелание Страмбли раздавить его. Световые ростки часто попадались в шарльерах, но были не настолько многочисленны, чтобы ничего не стоить.

– Есть еще одна дверь, – произнесла я тихо, потому что только сейчас заметила ее. – Смотрите, вон там, между двумя нишами, темнее, чем в других местах. Отсюда есть выход.

– Ты хочешь сказать, путь глубже в шарльер, – уточнила Страмбли.

– Да, глубже в шарльер, – ответила я.

– Эта дверь всегда была заперта, – сказала Прозор. – Мы никогда ее не открывали, даже не пытались открыть. У Рэка не имелось причин… Это место всегда было для него лишь базой снабжения. По слухам, шарльер давно очистили от ценностей.

Я подошла к черному отверстию между двумя нишами, чтобы осмотреть его, хотя каждая клетка моего тела категорически протестовала.

– Направление есть? – спросила Фура, когда я поводила локализатором туда-сюда.

– Вроде есть. То ли под нами, то ли в стороне, за этой стеной. Ясно только одно: что устройство хочет, чтобы мы спустились в шахту. Это выбоины на полу?

Прозор подошла ко мне и, наклонившись, посветила фонарем.

– Не выбоины, – сказала она. – Металл, соскобленный с топливных бочек. – Она осторожно присела, и от сжатия из коленных суставов скафандра брызнуло масло. – И еще есть частицы краски. – Она подцепила пальцем цветную чешуйку, похожую на лепесток. – Топливо не могли унести слишком далеко, иначе локализатор не поймал бы сигнал.

– Мне это не нравится, – сказала Страмбли.

– Тебе платят не за то, чтобы тебе это нравилось, – отбрила ее Фура, и это был перебор, потому что никто из нас не получал регулярного жалованья. – Если бы вскрывать шарльеры было легко, с этим справилась бы любая обезьяна. Мы здесь именно потому, что это нелегко. Проз, сколько осталось времени?

Прозор посмотрела на хронометр:

– Пять часов, впритык.

У нас ушел целый час, чтобы дойти до этого места. Любой экипаж мог рискнуть раз или два и не пострадать, но многократные походы в шарльеры требовали выдержки и силы духа. Экипажи, которые стремились жить долго и получать прибыль, всегда резервировали столько же времени на возвращение из шарльера, сколько тратили на проникновение внутрь, плюс солидный запас, учитывающий усталость членов экспедиции и отказ оборудования. А то и больше, если предполагалось тащить добычу из гравитационного колодца.

– Тогда мы пойдем глубже. – Фура сжала кулаки. – Это топливо – не какое-нибудь ничейное, приходи и забирай. Его тут складировал Рэк, потому что оно принадлежало ему. А теперь принадлежит мне.

– Под «мне», – сказала я, – ты подразумеваешь «нам». Просто чтобы не было путаницы.

– У нас нет снаряжения, – запротестовала Страмбли. – Надо вернуться за лебедками, веревками и всем остальным, что может понадобиться.

Когда Фура покачала головой за окошком шлема, светлячок позволил легко разглядеть ее лицо. Паразит пылал ярче обычного, разжигаемый ее гневом и негодованием, образуя кошачьи полосы вокруг носа и на лбу.

– Мы сожжем еще больше топлива, если так поступим, и просидим тут три месяца в ожидании следующего окна. – Она повернулась кругом, оглядев нас по очереди. – Неужели вы забыли, кто мы такие? Мы команда, которая уничтожила Босу Сеннен! Команда, которая взломала Клык! И что же, у нас шестеренки заело из-за небольшой прогулки по туннелю?

– Рано или поздно нам понадобится это топливо, – проговорила я, не только оглашая факт для всех остальных, но и смиряясь с ним.

– Какой сюрприз, – пробормотала Страмбли, качая головой. – Сестры Несс соглашаются друг с другом, когда им это выгодно.

– Так ведь они правы, – сказала Прозор. – А поскольку я работала в команде с человеком, который прятал здесь топливо, с человеком, который никогда не брал чужого, я тоже не могу не принимать случившееся близко к сердцу.

Признаюсь, мне и самой не понравилась мысль, что кто-то мог присвоить запас. Для тех из нас, кто знал Ракамора – а я считала знакомство почетным, хотя оно продлилось недолго, – эта несправедливость стала серьезным личным оскорблением. А еще она нам мешала. «Мстительница» едва ли нуждалась в топливе, при условии что паруса и ионные излучатели оставались в сносном состоянии. Такой большой и хрупкий корабль, как наш, редко подходил достаточно близко к гравитационному колодцу, чтобы причинить вред себе.