Бронеходчики. Гренада моя - Константин Калбазов

– Алина Владимировна, вы уж простите. Вот, возьмите, это матушки вашей.

Девочка подняла глаза на вошедшего в блиндаж давешнего старшину, который протягивал ей небольшой вороненый пистолет в кобуре желтой кожи. Вальтер относительно недавно появился на гражданском рынке и уже успел завоевать любовь слабого пола, серьезно потеснив браунинг, бесспорного прежнего лидера. Немец выпускался под три типа боеприпасов, и вот этот – как раз под патрон браунинга калибра шесть целых тридцать пять сотых миллиметра. Отличный образец оружия для самообороны.

Она приняла кобуру, как-то отрешенно поблагодарила и вновь уставилась в одной ей ведомую точку. А скорее неведомую даже ей. Поэтому и не заметила обеспокоенного взгляда Поликарпа, что-то неразборчиво пробурчавшего себе под нос, словно наседка.

Старший сержант положил себе на колени ППД. Отсоединил диск. Осмотрел. Слегка оттянул затвор, убеждаясь в отсутствии патрона в стволе. Абсолютно бессмысленное действие, учитывая спусковой механизм оружия. Его конструкция предусматривает одновременный досыл патрона в ствол и накол капсюля.

Пистолет-пулемет Дегтярева еще не поступил на вооружение в войска. В настоящий момент он только проходил испытания. Ну а где еще обкатывать новое оружие, как не в бою. И кто сегодня чаще других оказывается под огнем, как не пограничники. Вот и прислали полсотни автоматов, как их стали называть пограничники, в их управление в районе озера Хасан. И, как заверял отец, для боя на близких дистанциях оружие просто великолепное.

ППД был спроектирован под маузерский пистолетный патрон, лицензию на производство которого выкупило военное министерство. Наган как личное оружие офицерского става не удовлетворял потребности военных. Поэтому приняли решение о разработке нового пистолета под этот патрон. И сравнительно недавно на вооружение армии стали поступать новые «тульские Токарева». Несколько изменившийся патрон стал именоваться по названию новинки – ТТ, или, в просторечии, тэтэшным. Ну и ППД проектировался, соответственно, под него же.

Наконец закончив возиться с автоматом, Матвеев пристроил его между ног и тяжко вздохнул. Винит себя. А за что? Ведь все время прикрывал подполковника, зная точно, что жена и дочь командира находятся в блиндаже. Но…

Можно найти тысячу оправданий и даже не сомневаться, что ты тут ни при чем. Вот только человек – самый строгий себе судья. И для вынесения приговора достаточно осознания того, что в твоих силах было предотвратить несчастье. Но в нужное время тебя попросту не оказалось в нужном месте. И вопрос почему останется с тобой если не на всю жизнь, то надолго.

Вскоре вновь началась артподготовка. Пушки японцы не подвезли. Зато атакующий заставу батальон пехоты поддерживают две минометные батареи. Всего лишь восемь стволов калибром восемьдесят и пятьдесят миллиметров. Но они способны развить поистине ураганный огонь, буквально завалив позиции пограничников минами.

Очередной крупный гостинец ухнул неподалеку от блиндажа. По толстым плахам двери забарабанили комья земли. Глухо ударили два или три осколка, впившиеся в доски, но так и не сумевшие преодолеть это препятствие. Вторая мина рванула над самим перекрытием. Но она не могла причинить вред тем, кто находился внутри. Тут не управится и прямое попадание стопятидесятимиллиметрового снаряда. Вот и сейчас лишь посыпался со свода мелкий мусор да слегка затрепетал язычок пламени керосиновой лампы.

В следующее мгновение дверь распахнулась, и вошел подполковник Дробышев. Осмотрел раненых, женщин, детей. Ободряюще кивнул Иноземцевой, жене начальника заставы. Бросил взгляд на ординарца. Перехватив поудобней свой ППД, приблизился к Алине.

– Как ты, дочка? – спросил заботливо.

– Все хорошо, папа, – тихо выдохнула девочка.

– Ты только не раскисай, Алиночка. Сейчас никак нельзя.

– Я понимаю, – все так же тихо ответила она.

Хм. Или и впрямь понимает, или вот-вот впадет в ступор. Слез нет. Вид потерянный. И это не страх. Это горе утраты. Девочка уже давно и хорошо осознала, что такое смерть. Она видела ее в разных ипостасях. В том числе после артиллерийского обстрела. Однажды на ее глазах солдату оторвало голову. Но сейчас ей впервые довелось потерять родного человека. А это совсем другое.

И самое паршивое, что Дробышев понятия не имеет, как поступить. Посмотрел на Любовь Аркадьевну. Иноземцева только подала знак взглядом, чтобы он оставил девочку. Ей сейчас нужно побыть одной. Может, и права. Хотя он не раз слышал, что в такой ситуации не мешает поплакать. Слезы вымывают боль и дарят облегчение. Алина держала все в себе, перемалывая свою боль всухую. Ладно, женщине виднее.

Еще раз осмотрел блиндаж. Довольно просторное помещение, ставилось загодя, по всем канонам фортификации. Взвод расположится без проблем. Тут сейчас где-то столько и есть. Женщины, дети, раненые. Если так и дальше пойдет, то непонятно, кто вообще будет драться. И ведь все легкораненые остались в строю.

Подполковник прислушался к вдруг наступившей тишине. Кто-то из детей громко чихнул. И звук этот показался настолько инородным в данной обстановке, что Алина невольно вздрогнула. Встретилась взглядом с отцом. Тот ей ободряюще подмигнул.

– Все нормально. Сейчас японцы пойдут в атаку, и мы их опять умоем. Помощь уже близко. Мы поддерживаем связь световым кодом. Нужно немного потерпеть, – ободряюще произнес Владимир Олегович.

Потом кивнул ординарцу, указывая на дочь, и вышел на улицу. Окончание минометного обстрела означало одно: противник достаточно близко и минометчики опасаются накрыть своих.

Вскоре снаружи послышалась винтовочная трескотня. Донесся басовитый говор парочки «дегтяревых», выпускающих злые, короткие очереди. А вот залился беспрерывной такающей скороговоркой «максим». На заставе их было два, но один накрыли миной еще в самом начале.

Уже через несколько минут дверь отворилась, и в блиндаж протиснулись двое пограничников с носилками. Иноземцева тут же преобразилась, деловито распорядившись, чтобы раненого уложили на стол. Все. Теперь он – ее забота. Как уже говорилось, все женщины на заставах имели за плечами курсы санинструкторов. И, к несчастью, обладали практическим опытом, выходящим далеко за грань обязанностей младшего медперсонала.

– Господин старший сержант, господин подполковник приказал вам выдвигаться с нами на правый фланг, в помощь подпоручику Некрасову, – обратился к Матвееву один из пограничников.

При этих словах одна из молодых женщин судорожно прижала к себе запеленатого младенца. Н-да. Жизнь продолжается и на войне. А ведь от заставы уже ничего не осталось. Все строения сгорели дотла. Теперь, пока их не восстановят, женщин отправят в отрядное общежитие. Но это ерунда. Главное, что ее муж все еще сражается, а значит, жив.

Матвеев глянул на Алину, ободряюще улыбнулся. Мол, не шали. Еще и пальчиком пригрозил – отсюда ни ногой. После чего скользнул на выход.

Девочка невольно бросила взгляд на тетю Любу. Та на короткое мгновение оставила раненого, извлекла из кобуры свой браунинг, убедилась, что он в порядке. А затем вновь склонилась над страдальцем. Более зрелая ее товарка, жена заместителя начальника заставы, также проверила свой «баярд».