Тайна Животворящего Креста - Михаил Палев

– И что же вы ему посоветовали? – произнес я, предвкушая неординарное решение.

– Я посоветовал госпоже Арсеньевой вызвать эвакуатор службы «Дорожные ангелы», чтобы он увез машину в автосервис. Через полчаса появился эвакуатор. У госпожи Арсеньевой проверили техпаспорт, все соответствовало. Разумеется, идентефикационные номера двигателя и шасси проверять не стали, хотя, как впоследствии выяснилось, они были мастерски перебиты на прописанные в техпаспорте. Как потом рассказывал мой агент, в разгар мероприятия появился владелец машины-двойника. Надо было видеть его лицо!

Я представил лицо бедняги-жулика и расхохотался. Липатов улыбнулся, с трудом сдержав смех.

– Теперь мама госпожи Арсеньевой ездит на второй машине по доверенности, а сумма моего гонорара была существенно меньше стоимости даже подержанной «Киа Спектры», – закончил Тавров.

– Да, я вижу, что вы профессионал высокого класса, – оценил Липатов. – Я с радостью прибегну к вашей помощи. С деньгами у меня проблем нет: я выставил на продажу свою квартиру в Петербурге – решил перебраться жить в Москву.

Липатов решился. Он сжал губы в тонкую полоску, резко встал со скамейки.

– Едемте ко мне! – предложил он. – Там я все вам расскажу и покажу. Разговор будет долгий. Я расскажу, а Валерий Иванович даст квалифицированный совет, как мне быть. Вас, Мечислав Мстиславович, я попрошу составить нам компанию: вы случайно оказались втянуты в это дело, спасли нашу семейную реликвию, и будет весьма несправедливо, если вы не узнаете истории креста.

Мы приехали на знакомую улицу, вошли в подъезд и поднялись на четвертый этаж. Липатов открыл дверь ключом и пропустил нас вперед.

Профессорская квартира вполне отвечала расхожим представлениям о профессорских квартирах советских времен: большая, с высокими потолками, тремя просторными комнатами и чуланом. Обстановка соответствовала: тяжелая добротная мебель, из которой самым новым изделием был торшер со столиком по моде начала шестидесятых годов прошлого века. Во всех комнатах большую часть мебели составляли книжные шкафы: высокие, под самый потолок, словно привезенные из старой библиотеки. Они были заполнены не только старинными книгами, но и разными другими предметами – от сувениров и просто безделушек до антикварной посуды.

– Обстановка в доме практически не менялась с тысяча девятьсот сорок шестого года, когда в эту квартиру въехала семья моего деда, академика Владимира Аполлинарьевича Липатова, – с едва скрываемой гордостью сообщил Владимир Николаевич. – По необходимости прибавлялись лишь сугубо специфические вещи вроде телевизора, радиолы или компьютера.

– Ваш дядя тоже был академиком? – спросил Тавров, изучая содержимое книжных шкафов в кабинете.

– Не совсем… Он был членом-корреспондентом РАН, – ответил Липатов. – Но поскольку мало кто понимает разницу, соседи всегда уважительно величали дядю «академиком».

– А вы сами тоже наукой занимаетесь? – поинтересовался я.

– Да, я кандидат наук, доцент кафедры археологии Санкт-Петербургского государственного университета, читаю студентам курсы «Историография археологии» и «Археологическое музееведение».

– То есть получается, что вы археолог, который больше работает в кабинете, а не в поле? – удивился я.

– Такова специфика моей специальности, – улыбнулся Липатов. – Ведь важно не только откопать из земли какой-либо предмет. Важно класифицировать его, сохранить для потомков. И очень важно, чтобы археологические коллекции не воспринимались как набор исторических артефактов, а были систематизированы во всей своей взаимосвязи. Ведь собственно предмет музееведения вообще – это свойства музейных предметов отражать действительность, дающие возможность осваивать наследие предшествующих эпох, настоящее и будущее, главным образом через музеи. Однако поскольку сущностные свойства музейных предметов отражать действительность реализуются не только через музеи, а также через собрания коллекций, выставки…

– А ваш дядя тоже занимался кабинетной работой? – поспешил перебить Тавров зануду-историка, оседлавшего было свой любимый конек. – Работал с архивами?

– Он был профессором филологического факультета Московского государственного университета, отделения западноевропейских языков и литератур, – ответил Липатов. – Но в определенных исторических вопросах он превосходил даже общепризнанных авторитетов. Дядю отличала истинная энциклопедичность образования и широта кругозора. Только такие люди способны делать открытия на стыках наук.

– И он сделал много открытий? – спросил Тавров.

– Да, хотя далеко не все они признаны, – со вздохом ответил Липатов. – А многие из них дядя даже не считал нужным публиковать.

– Это почему же? – удивился я.

– Тут своя специфика, – замялся Липатов. – Дело в том, что дядя большую часть времени уделял исследованию нашей семейной тайны: исторической загадки, связанной с этим самым крестом. Разговор долгий, так что… может быть, чаю?

– Лучше кофе! – почти одновременно ответили мы с Тавровым.

– Кофе так кофе, – улыбнулся Липатов. – И, наконец, поговорим о захватывающей воображение тайне вроде бы простого деревянного крестика.

* * *

Через полчаса мы пили кофе и слушали рассказ Липатова.

– Если начать с самого начала, то придется вспомнить об основателе нашего рода, – сообщил Липатов, выжидательно глядя на нас с Тавровым: иногда и зануды осознают то, что они зануды.

– Давайте с основателя, – благожелательно согласился Тавров. Липатов явно обрадовался: преподавательская привычка к фундаментальному многословию обычно не находит понимания у окружающих.

– Основателем нашего рода в России считается некий венецианец Гуидо Тозо, выехавший в Россию из земель «римского кесаря», то есть австрийского императора, в одна тысяча семьсот тринадцатом году. Приехал он не просто так, а по приглашению своего давнего знакомого, капитан-командора российского императорского флота Матвея Христофоровича Змаевича, достигшего при Петре Великом звания полного адмирала. Благодаря протекции быстро продвигавшегося по службе Змаевича Гуидо Тозо был принят офицером в российский императорский флот. Впечатляющей карьеры он не сделал, но удостоился наследственного дворянства, получил в награду за беспорочную службу имение недалеко от Либавы и вышел в отставку в звании капитан-командора. По неведомым причинам или же в силу бытовавшего еще со времен великих московских князей обычая русифицировать имена и фамилии иностранцев в списке дворянства Эстляндской губернии Гуидо Тозо был записан как Григорий Тузов. Так и появился в России дворянский род Тузовых – попрошу не путать с известным родом санкт-петербургских купцов Тузовых.

Поскольку мы с Тавровым до этой минуты ничего не слышали про купцов Тузовых, равно как и про дворян Эстляндской губернии Тузовых, то мы с готовностью согласно закивали головами в ответ на просьбу Липатова. Тот подлил нам в чашки еще кофе и продолжил: