Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить - Томас Майер

церквях. «Я пела “Звездно-полосатый флаг” чуть ли не на каждой политической встрече, случавшейся в Джефферсон-Сити, – вспоминала Вирджиния. – Я любила хоровое пение. Мой голос позволял мне исполнять практически что угодно». Однажды они выступали на официальном мероприятии, где присутствовала супруга губернатора штата Миссури Форреста С. Доннелла, республиканца, переигравшего на выборах орду демократов благодаря политической машине Пендергаста так же, как Гарри Трумэн, ставший сенатором США. Штат Миссури жил клановыми распрями и политическими убеждениями и представлял собой микромодель всей Америки. Вирджиния узнала, что представители обеих партий участвуют в этих «прожарках» и других политических мероприятиях, просто чтобы хорошо провести время. «Я встречала множество людей, с которыми не была знакома ранее, – рассказывала она. – Здесь все друг с другом пересекались. Маленький обособленный городок».

Вирджиния присоединилась к квартету после обучения вокалу в Друри-колледже, расположенном в нескольких милях от Джефферсон-Сити, – учебном заведении, когда-то носившем имя «Йельский университет Юго-Запада». В некоторых биографических очерках сказано, что Вирджиния училась в Друри-колледже два года, но на самом деле она вообще не была студенткой очной формы обучения. «Я изучала музыку, но не была зачислена, – уточняла она. – Занималась музыкой и посещала занятия раз в неделю». С отъездом из дома ее жизнь стала вращаться вокруг здания Законодательного собрания Джефферсон-Сити, и она постаралась, чтобы все знали ее как просто Вирджинию, а не под двойным именем. Будучи дочерью Эдны Эшельман, энергичного члена Республиканского комитета округа Бартон, Вирджиния была счастлива получить должность секретаря, что давало ей возможность выйти в мир, гораздо больший, чем ферма ее семьи. «Я уехала из дома в шестнадцать и больше не возвращалась – жила сама по себе, – вспоминала она. – В течение некоторого времени моя мать была довольно влиятельным человеком в округе. Она решила, что, прежде чем поступать в колледж, мне будет полезно пожить годик в большом мире. Так что меня по знакомству взяли на работу в Джефферсон-Сити, в отдел страхования». Позже Вирджиния продвинулась по службе до законодательных органов и стала ассистенткой сенатора штата, в округ которого входил и Спрингфилд.

Мать знала, что в Джефферон-Сити Вирджиния сможет найти себе успешного супруга, а не какую-нибудь деревенщину с богом забытой фермы. Даже признавая, что ее собственные надежды пошли прахом, она ни за что не позволила бы дочери упустить хорошую возможность. И как бы Вирджиния ни отрицала, в этом смысле она сильнее походила на мать, чем на отца. Она сопротивлялась манипуляциям матери, но при этом довольно быстро влилась в светское общество. В ранней юности Вирджиния выглядела достаточно зрелой и обладала той внутренней смелостью, которая позволяла ей казаться окружающим взрослой женщиной. Она легко заводила дружбу и с власть имущими, и с их секретарями, и с прочими мелкими госслужащими. «Каждый раз, когда я хотела наведаться домой в Спрингфилд, мне достаточно было перебрать знакомых, чтобы найти попутчика – им мог оказаться кто угодно, – рассказывала она. – Я неоднократно ездила домой с сенатором, тем самым, из Спрингфилда».

Выступая с государственным гимном на большом политическом мероприятии в Джефферсон-Сити, Вирджиния познакомилась с одним высокопоставленным чиновником из правительства Миссури. Этот политик, занимавший высокий пост в правоохранительных органах, был вдовцом с детьми примерно возраста Вирджинии. Его очаровывал ее шарм, юношеская привлекательность, ее возможная доступность, пока они тайно встречались в тени сводов правительственных учреждений. Буквально через несколько недель они заговорили о браке. Но на самом деле исключительно личные приоритеты определяют, будут ли брачные клятвы принесены в действительности. «Мне было девятнадцать лет, вся эта история длилась буквально два дня», – рассказывала Вирджиния в интервью The Washington Post в 1973 году. Представители газеты подсчитали, что она была замужем четырежды. «Он был политической фигурой, ему не нужна была девятнадцатилетняя невеста. Его уже нет в живых». Эту историю о мнимом первом муже пересказывали в нескольких официальных биографиях, но в большинстве сводок ее все же не было. Во всяком случае, подтверждающих документов не сохранилось. Спустя годы Вирджиния утверждала, что была замужем всего трижды, и предлагала свою версию этого романа. «У меня была связь с очень высокопоставленным политиком, и он собирался подняться еще выше, – туманно объясняла она. – Так что отношения были обречены с самого начала. На нас обратили внимание, когда мы вместе посетили одно мартовское собрание за пределами Джефферон-Сити, и оба ехали в сопровождении дорожного патруля». Пристутствие привлекательной молодой женщины рядом с интересным чиновником – при этом ее не было в списке его штаба – означало для сплетников только одно. И хотя его влюбленность никуда не делась, политический инстинкт самосохранения взял верх. «Он решил баллотироваться на пост губернатора, – вспоминала Вирджиния. – Он еще не подал заявку как кандидат, так что мы расстались заранее, чтобы он был свободен. Так уж было решено – нельзя человеку баллотироваться на пост губернатора и при этом встречаться с ровесницей своих детей. Так все и закончилось».

В Джефферсон-Сити Вирджиния постепенно знакомилась с социальными реалиями для таких, как она, молодых и независимых женщин. Хотя Вторая мировая война дала беспрецедентные возможности для трудоустройства – чего стоил один только растиражированный образ Клепальщицы Рози и прочих женщин, занявших на фабриках и других предприятиях традиционно мужские места, заменив служащих за границей солдат, – все равно остались нерушимые ограничения, касающиеся и публичной, и частной жизни женщин. «Военная пропаганда делала сильный акцент на женственности, несмотря на то, что женщинам приходилось занимать нетрадиционные должности в промышленности», – писала Катарина Корбетт в исторических очерках о женщинах Сент-Луиса. И нигде эти двойные стандарты не были так очевидны, как в вопросах, касающихся сексуальности. Вирджинию ужасала степень невежественности женщин в вопросах собственного организма. Она вспоминала, как однажды на светской вечеринке под открытым небом к ней с обеспокоенным видом подошла ее знакомая.

– У меня есть к тебе один вопрос, – сказала знакомая. – Идем-ка в машину и там поговорим.

Вирджиния проследовала за ней к автомобилю, они сели на переднее сиденье и закрыли двери и окна. По рассказу этой знакомой, у нее были интимные отношения с мужчиной, за которого она не собиралась выходить замуж, и она переживала, как это скажется на ее будущем.

– А что если… – спросила она нерешительно. – А может ли кто-нибудь узнать, что я уже не девственница?

И хотя Вирджинии нравилось, что другие люди доверяли ей и спрашивали ее совета, она не могла помочь этой девушке. «Я сказала, что понятия не имею, – рассказывала она. – Бога ради, я даже не знала, что такое девственная плева!»

Вирджиния испытывала отвращение к лицемерию женщин, прикидывавшихся невинными овечками вплоть до субботнего вечера, а потом наутро