Всегда вчерашнее завтра - Чингиз Абдуллаев

Лякутис работал даже сторожем, потом охранником в фирме. Импришлось нелегко, и, если бы не Элиза, поддерживавшая его все эти годы, ондавно сломался бы под гнетом свалившихся на него несчастий. Деньги кончились,приходилось продавать вещи, вывезенные из Вильнюса, жить в однокомнатнойквартире на краю города. Хорошо еще жена смогла устроиться в какую-то фирму,где требовалось ее знание немецкого языка. Первые два года они жили фактическина ее зарплату.

Постепенно все начало налаживаться. Его нашли и предложилиместо заместителя руководителя службы безопасности одного небольшого банка.Буквально через несколько месяцев он стал руководителем службы безопасности вэтом банке, а еще через год его пригласили в другой, более крупный ивлиятельный банк.

Постепенно в Москве и в других местах начали осознавать, чтобывшие сотрудники КГБ — настоящие профессионалы, чей опыт вполне можноиспользовать для работы в смежных отраслях. Именно поэтому Лякутис и стал руководителемслужбы безопасности в столь влиятельном учреждении. Это позволило снятьквартиру почти в центре Москвы и приобрести наконец «БМВ».

Сейчас, возвращаясь домой, он впервые подумал, что все моглосложиться иначе. Но такого горького разочарования, как после развала великойстраны, идеям которой полковник госбезопасности Лякутис служил всю свою жизнь,он не испытывал никогда в жизни. Он прекрасно понимал, что у себя на родине онперсона нон грата и в ближайшие десятилетия ни при каких обстоятельствах несможет снова увидеть свой родной Вильнюс, пройтись по его улицам, встретитьзнакомые лица. Он слишком много знал, чтобы вернуться в Вильнюс. И о немимелось достаточно сведений, не позволяющих принять его в столице суверенногогосударства.

Он подходил к дому, ускоряя шаг. Сегодня он обещал женеприехать пораньше, чтобы сходить наконец в театр, где они не были целуювечность. Заранее купленные билеты уже лежали в кармане. Он вошел во дворсвоего дома. Как во многих старых московских дворах, еще не тронутыхразрушительным действием цивилизации, здесь было тихо и уютно.

Лякутис повернул к своему подъезду, когда увидел высокогомужчину в темном костюме и серой шляпе. «Странно, что он в шляпе, — подумалполковник. — Такие шляпы давно никто не носит». Лякутис хотел пройти мимонезнакомца, но тот шагнул к нему.

— Вы полковник Лякутис? — уточнил мужчина.

— Я гражданин Лякутис, — холодно парировал он. — Какое у васко мне дело?

— Я хотел бы с вами поговорить.

— О чем? — насторожился полковник.

Незнакомец оглянулся, проверяя, нет ли рядом чужих людей.Потом сделал еще один шаг и доверительно сказал:

— Нас интересуют некоторые подробности вашей прежней работы.

— В каком смысле? — напряженным голосом спросил полковник.Прошлое обладало страшной разрушительной силой — он в этом убеждался не раз.

— Мы хотели бы получить некоторую информацию по интересующимнас проблемам, — уклончиво ответил незнакомец.

— Кто это — мы? И какие именно проблемы вас интересуют? —сухо спросил Лякутис, уже пожалев, что затеял этот разговор на улице. Здесьбыло не место и не время для подобных встреч.

Незнакомец снова оглянулся — похоже, он беспокоился ещебольше, чем полковник, — и сказал:

— Нас интересует ваша совместная работа с Савельевым. Этокасается…

— До свидания, — не дал ему договорить Лякутис и повернулсяк нему спиной.

— Мы вам хорошо заплатим, — торопливо крикнул неизвестный напрощание.

Лякутис, не оборачиваясь, пошел к подъезду своего дома.Вошел в него, поднялся по лестнице на третий этаж — он принципиально всегдаизбегал лифта, — позвонил в дверь. Открыла Элиза.

— Что с тобой? — удивилась она. — На тебе лица нет.

— Сердце что-то болит, — отмахнулся полковник, проходя вкомнату и усаживаясь на диван.

— Не нужно ходить сегодня в театр, — предложила жена, —давай лучше посидим вдвоем дома, посмотрим телевизор.

— Нет, — улыбнулся он: она всегда так тонко чувствоваласитуацию, — мы идем в театр. Одевайся поскорее, а то опоздаем. Ты ведь знаешь,я не беру машину в такие места, чтобы ее не угнали. Поедем на метро.

— Конечно, — ответила жена. — А пока я принесу тебе чай.

Она вышла из комнаты, а он, откинув голову назад, напряженноразмышлял о странной встрече. Если незнакомец знает о Савельеве, значит, емунаверняка известно, чем именно они занимались. Лякутис покачал головой.Исчезновение Савельева оказалось для него самым непонятным фактом в тойвакханалии развала, которая царила в девяносто первом году. Но откуда незнакомецмог знать о самом факте существования Савельева и его совместной работе сЛякутисом? Это был самый охраняемый секрет в их службе безопасности. И воттеперь, спустя столько лет, все вдруг всплыло, став объектом чьих-то интересов.

Лякутис почувствовал, как сердце действительно начинаетболеть. Первое время после переезда в Москву он вообще плохо себя чувствовал.Сказывались перемена места, другой климат. Постепенно привык, успокоился. Носейчас сердце снова напомнило о себе. Через минуту в комнату вошла жена, и онусилием воли заставил себя не вспоминать о Савельеве.

От спектакля они получили большое удовольствие. Домойвозвращались пешком.

Оба любили пешеходные прогулки, ставшие их общей радостьюеще в шестидесятые годы, когда курсант Лякутис познакомился со своей будущейженой. Он был однолюб и за двадцать шесть лет их совместной жизни ни разу неизменил своей супруге, даже не помышлял об этом.

Домой они вернулись в двенадцатом часу ночи. И ужеготовились спать, когда раздался телефонный звонок. Он подошел к аппарату,думая, что это звонит дочь.

Но услышал все тот же голос незнакомца:

— Вы подумали над нашим предложением? Мы готовы заплатитьочень большие деньги.

Лякутис положил трубку. Раздраженно мотнул головой. Почемуони не оставят его в покое спустя столько лет? Почему не занимаются этим деломсами? Кому сегодня интересны их служебные тайны? Лякутис понимал, что нескольколукавит с самим собой. Он знал, кому именно могут понадобиться эти тайны. Ипочему звонивший интересуется именно Савельевым.

Но абсолютно ясно другое. Понятие офицерской чести иэлементарной порядочности никогда не позволит ему рассказать ни о документахСавельева, ни о собственной совместной с ним работе. Это, во-первых, достаточногрязно и неприятно, а во-вторых, являлось служебной тайной того ведомства, вкотором он работал всю свою жизнь. А продавать секреты он не умел и не хотелучиться.

— Кто звонил? — поинтересовалась Элиза из другой комнаты.