Духи рваной земли - С. Крэйг Залер

– Поди к чертям.

Длинный Клэй вынул черный револьвер, взял его за ствол и шагнул к кровати.

– Я его отведу… – начал было Брент, но высокий человек в черном треснул рукояткой по выпуклости под одеялом, что была головой Стиви.

Тот вскрикнул, стащил одеяло и потер ухо, уже приобретшее цвет спелого помидора.

– Черт, больно же! – Он посмотрел на треугольное лицо Длинного Клэя с холодными голубыми глазами, тонкими серыми усами и безгубым ртом и воздержался от прямых обвинений.

Стрелок отвернулся от юнца, сунул револьвер в кобуру, одну из двух на поясе, и снова пересек комнату.

На подоконнике, вырисовываясь темным силуэтом на фоне унылого серого неба, сидел Джон Лоуренс Плагфорд, здоровенный пятидесятидвухлетний мужчина с растрепанной бородой и в поношенном сером комбинезоне.

– С выпивкой ты закончил до возвращения домой. – Голос его прозвучал так, словно в горло набились сухие осенние листья.

– Не так уж много я и выпил, – попытался оправдаться Стиви. – Всего-то…

– Не заставляй папу повторять, – перебил его брат. – Мы не на прогулке.

Мысль о цели их путешествия отозвалась в груди у Брента рвущей болью.

В дверь трижды постучали. Два выхваченных револьвера взметнулись дугами вдоль рубахи Длинного Клэя. В замке жалобно скрипнул ключ. Дверь открылась. За порогом, в коридоре, держа в левой руке два куска баранины, стоял Штукарь, низенький и толстенький седоволосый негр в красно-коричневом костюме, куда более приличном, чем те, в какие вырядились белые люди.

Увидев перед собой два черных ствола – один смотрел ему в лицо, другой целился в сердце, – он не выказал страха и с набитым ртом произнес:

– Если дело в баранине, можем обсудить.

Высокий стрелок убрал оружие и отвернулся.

Штукарь проглотил прожеванное, переступил порог и закрыл дверь.

– Утро доброе всем.

– И тебе тоже, – сказал Брент.

– Доброе утро, – прохрипел Стиви.

Негр протопал к подоконнику и протянул кусок главе семейства.

– Как ты любишь.

Джон Лоуренс Плагфорд покачал головой и снова устремил взгляд в серый рассвет за окном. Растрепанная и торчащая во все стороны борода могла сойти за наглядное изображение взрыва негодования.

– Прожарилась как надо, – добавил негр, но и это уточнение не пробудило у папаши интереса.

– Пап, тебе поесть надо, – сказал Брент. – У нас сегодня долгий переход.

Джон Лоуренс взял предложенное угощение, прошептал «спасибо» и повернулся к окну. Кусок баранины в его лапищах смотрелся как музыкальный инструмент, назначения которого он не представлял.

Брент еще раз потянулся, спустил ноги на затертый плетеный коврик и направился к желтому комоду, на котором лежали плоские серые человеческие существа – его вымытое белье.

Стиви повернулся к Штукарю.

– Где индеец?

– Забыл, как его звать?

– Не забыл.

– Имена у людей не просто так. Даже у ниггеров и индейцев.

– Где Глубокое Озеро? – спросил Стиви.

– Глубокие Озера, – поправил негр.

– Но он же один.

– Такое у него имя.

Стиви встал и потянулся.

– Хочешь меня позлить?

– Люди хотят, чтоб их называли правильно. Относись к этому с уважением. Хочешь, чтобы я звал тебя Шкиви?

– Не хочу. Где Глубокие Озера?

– Не знаю.

Брент посмотрел на еще не высохшие подштанники.

– Разве он не остался с тобой вчера у прислуги?

– Индейцев там не принимают, – заметил Штукарь. – Я сказал, что он цивилизованный парень, но они – народ недоверчивый. Глубокие Озера говорил, что встанет где-нибудь на стоянку, а из города уйдет вместе с нами.

Огорченный притеснением туземца, Брент покачал головой.

– Зря он мне не пожаловался.

– Не хочет навязывать свое общество там, где его не ждут.

– Ладно.

Брент сунул сырые, воняющие мылом носки в чемодан. Рядом принялся собирать вещи Стиви.

В чулане что-то громыхнуло. Вослед оттуда же донесся едва слышный стон. Лицо Брента потемнело от гнева.

– Черт бы побрал этого идиота…

Длинный Клэй подошел к чулану и открыл дверь. За ней, подрагивая, стоял большой черный сундук. Стрелок постучал рукояткой револьвера по дереву.

– Сиди тихо, а то разозлишь меня.

Человек в сундуке притих.

Брент взглянул на отца. Ядовитые глаза Плагфорда-старшего полыхнули, выжигая воздух. Недоеденная баранина упала на опилки. Пальцы здоровяка сжали приклад черного обреза.

– Джей-Эл, – предупредил Штукарь и, поспешив к окну, схватил старика за правое запястье. – Не надо.

Длинный Клэй встал между папашей и черным сундуком и достал из заднего кармана фляжку с бурбоном. Свет, вспыхнув на серебряном сосуде, отразился пламенем в безумных глазах старика.

– Успокойся, – сказал стрелок.

Джон Лоуренс убрал руку с приклада дробовика, принял фляжку, крутанул крышку и поднес горлышко к потерявшемуся в зарослях рту. Сделав три долгих глотка, он завинтил крышку и снова увел взгляд в серое утро. Как часто бывало в последние полгода с лишком, здоровяк обошелся без слов.

Между тем Штукарь поднял упавшее мясо, снял прилипшие опилки и завернул кус в обрывок восковой бумаги.

Длинный Клэй посмотрел на Брента и Стиви.

– Слейте из сундука и поставьте его в повозку. Живо.

Виселицы в Нуэва-Вида установили два года назад, спустя полвека с лишком после того как местное население уступило драгоценные мексиканские акры бледнолицым тексиканцам[18]. Карательные приспособления являли собой очевидный и впечатляющий символ правосудия, регулярно обеспечивающий зрителей развлечением, особенно забавным в том случае, если повешенный необычайно долго дрыгал ногами или его голова отрывалась.

Приблизившись к эшафоту, Умберто Кальес вытер пот с лысины, прикрытой до того сомбреро, и пошел по ступенькам, украшенным росписью, несомненно, радовавшей глаз каждого вздергиваемого эстета. Запыхавшись после подъема, пятидесятичетырехлетний мексиканец пересек платформу в направлении балюстрады и уже оттуда, со смертоносных подмостков, обратился к зрителям с вопросом, не желают ли они послушать песню.