Форс-ажурные обстоятельства - Валентина Андреева

– В первый раз вижу, чтобы на глазах у пассажиров воровали их вещи, – озадаченно прокомментировала действия Маечки Наталья.

Согбенная спина девицы дрогнула. С трудом вернув сиденье на место, она выпрямилась, явив нам красное от натуги лицо.

– Ир, между прочим, синяя сумка твоя. Ефимов расстарался, вместе с Еленой ее выбирал. Ну если тебе не дорог его подарочек, а дорога только одна его любовь, пожалуйста.

Маечка имела очень жалкий и потерянный вид. Наташка продолжала изгаляться на тему исключительной загруженности синей сумки моими личными вещами, которые будут сидеть на девушке совершенно отвратительно.

– Но у нас сумка тоже синего цвета, – пролепетала она в свое оправдание, тем самым подлив масла в огонь Наташкиного красноречия.

– Железная логика! А к ней – странное разделение труда, Ир, ты не находишь?

Наташкино лицо светилось вдохновением. На всякий случай я кивнула, соглашаясь с ее мнением. Как-никак подруга мои вещи отстаивала. Шурик, очевидно, пакует чемоданы, а Мая, обладательница грубой физической силы, их перетаскивает.

Прислонив меня к стенке, пнув в сторонку мой нечаянно сброшенный с ноги шлепанец, подруга выбралась на середину тесного пространства и вцепилась в синюю сумку.

– Значит так: моя посадка проходила в сложных условиях, и тем не менее я одержала первенство освоения нашего купе. Под этим местом, – указывая направление, Наташка пошлепала меня по голове, – исключительно наши с Ириной веши. А это значит, что ЭТА новая синяя сумка НАША! Ир, держи свою ручную кладь!

Я довольно ловко поймала плотно набитую сумку.

– Вишневую сумку можете забрать. Вы ее к нам специально подкинули. Вместо того чтобы пристроить с другой стороны, под тем сиденьем, где как раз и валяется ВАША синяя сумка. Мне хотелось обеспечить ей достаточный комфорт. Как и своей. Тем более что ваш муж сказал, что ручной клади у вас практически нет. Я даже догадываюсь, почему! Зачем таскаться со своими шмотками, если можно прихватить чужие?

У Маечки задрожал подбородок и затряслись руки. Наташка поняла, что перегнула палку и широко улыбнулась:

– Не надо обижаться. Вопрос чисто риторический. Вот она, ваша видавшая виды синяя кладь! – торжественно объявила она и, нагнувшись, ловко вытянула из-под столика просевшую от недостаточного количества вещей сумку темно-синего цвета. В ней что-то звякнуло, брякнуло, но, вроде бы, как испуганно сообщила Наташка, не разбилось. Маечка что-то пробормотала. Кажется, про недостаток свободного времени на сборы. Друзья помогали.

– Надеюсь, они не отправили с вами пустые бутылки, оставшиеся после проводов. Вы знаете, что в Финляндии сухой закон? Сдавать там мешками стеклотару из-под алкогольных напитков не очень удачная идея. Обзавиду-ются и озвереют. Какой-никакой, а дополнительный источник дохода. Мой совет – оставьте ее на кусочке родной земли, рядом с туалетом.

Окончательно смущенная Маечка выволокла свой багаж в коридор, освободив место двум давящимся от хохота девчушкам.

В два счета все упорядочилось. Девчонки, порадовавшись нашей усидчивости в купе, быстренько улетели к вновь обретенным подружкам, попросив нас не закрываться на замок. Вернуться обещали к моменту пересечения границы. Мы с Наташкой обрадовались – в нашем распоряжении оказалось практически целое купе – и разгулялись по полной программе. Наконец-то появилась возможность взглянуть на события последней недели с другой «колокольни». Пожалуй, наш хохот перекрыл общий гомон. А ближе к вечеру Наталья уже знала по именам большинство пассажиров вагона. Это имело определенное неудобство: трижды к нам пытались подселиться соседи. Стоило большого труда убедить желающих в том, что предпочитаем одиночество, а посему неосознанно выживаем всех, кто лелеет планы на коммунальный постой именно в нашем купе. Честно сослались на то, что четверых претендентов уже выставили. Двоих с вещами.

Откровенно говоря, при воспоминании о Маечке с Шуриком мне становилось не по себе. Не удивительно. Ребята оказались настолько совестливыми, что переехали к двум пожилым супругам в последнее купе, граничащее с туалетом. Пожилые супруги на роль друзей, ради которых можно переселиться из лучших условий в худшие, не тянули. Ясно, что это была чистой воды отговорка, приведенная в качестве спешно подобранного мотива для переселения. Удивительное в наше время дело – чувствовать себя до такой степени виноватыми за возникшие осложнения с моим восхождением в вагон. Неужели мой внешний вид был настолько кровожадным?

Около восьми часов вечера Наталья насильно притащила упирающуюся Маечку к нам. Как оказалось, девушка, размазывая по щекам слезы, нервно курила в «предбаннике» у туалета. Шурик, воспользовавшись «золотым запасом» – бутылкой водки с примесью якобы золотых хлопьев, выпал в осадок на нижней полке купе, вызвав справедливые, но уж очень длинные нарекания пожилого соседа, которому это место, собственно говоря, и принадлежало. Голодная Маечка не решилась в одиночестве прогуляться в вагон-ресторан, тем более что деньги находились в красной сумке, сумка в багажном отсеке под сиденьем, на котором спал Шурик и на которое заунывно претендовал сосед, сидевший в ногах у дремлющей под его нудное бормотание жены. А Маечке даже присесть было некуда, Шурик слишком вольготно раскинулся на чужом месте. Лезть наверх и слушать его равнодушное похрапывание в сопровождении беспрерывного ворчания соседа Семена Александровича не хотелось.

Довольно быстро выяснилось, что Шурик крайне редко позволяет себе злоупотреблять спиртными напитками. И вообще, он самый расчудесный человек в мире. Просто последняя неделя перед отъездом была очень напряженной, вот и расслабился.

В кармане у девушки запел мобильник, и она суетливо вскочила, перевернув на столике пластиковый поддон с Натальиным рулетом. Извиняясь одними глазами, торопливо ответила на звонок. Лицо вмиг похорошело от легкого румянца. Несколько коротких слов о том, что все в порядке, и начались сплошные «дакания». В унисон им Маечка согласно кивала головой.

После разговора что-то в ней неуловимо изменилось. Как будто хватанула эликсира радости. Наталья покосилась на меня и невольно хмыкнула в ответ на делано-рав-нодушное объяснение Маечки: «Мама звонила». Немного позднее, когда девушка ушла, унося с собой весомый багаж почерпнутых жизненных знаний «от Натальи», подруга сообщила мне о выводе, к которому пришла. У Маечки определенно есть «милый друг». С таким счастливым выражением лица, которое она примерила в момент переговоров по телефону, наставлений мамули не слушают. Просто потому, что их вообще надлежит пропускать мимо ушей. О своих выводах я говорить не стала, поскольку они мне не понравились еще больше, чем Наташкины.

Неделю спустя, примерно через полчаса после выгрузки из поезда «Хельсинки – Москва», около того же ничуть не изменившегося Ленинградского вокзала пьяный Шурик буквально на моих глазах попал под машину какого-то тоже явно пьяного водителя. И это было очень страшно. Мы с Натальей изрядно притомились на оживленном пространстве рядом с входом в метро, ожидая прибытия за нами родных людей. Они значительно опаздывали. Словно первый день за рулем. Никому из них и в голову не пришло, что автомобильные пробки в Москве – явление хроническое. Следовало выехать за нами еще с ночи. Договорившись о месте встречи, мы терпеливо простояли под легким дождичком полчаса, успев заметить, что не одни такие. Маечка, стоявшая от нас неподалеку, активно препиралась с Шуриком. Подходить к ним мы не стали. Слишком хорошо простились еще в вагоне, не стоило повторять эту сцену еще раз. Поездка закончилась, началась полоса постепенного отчуждения.