Вестник смерти - Алексей Калугин

– Этого я не знаю, – покачал головой отец. – И, думаю, мы никогда уже этого не узнаем. Есть тайны, которые лучше даже и не пытаться разгадать. В то время, когда все это произошло, мне, признаться, даже не приходил в голову вопрос, который ты задал. Я посчитал, что, поскольку жертва принесена, история, начавшаяся с убийства вестника смерти, завершилась. Какое-то время я еще жил в нервном ожидании, что некто неизвестный явится и ко мне, чтобы получить по счету, – ведь я тоже коснулся рукоятки проклятого ножа. Но ничего не происходило. Вскоре я успокоился и зажил обычной жизнью: выстроил собственный дом, женился, тебя вот родил. Мне казалось, что с нами ничего больше не может случиться, потому что нож вестника смерти исчез бесследно. Но теперь стало ясно, что я ошибался.

– Ты хочешь сказать, – брови Антипа сошлись у переносицы, – что нож, который я нашел вчера, это тот самый нож, каким сначала дед убил вестника смерти, а потом оказался заколот сам?

– Ножи, подобные тому, что ты нашел, просто так на земле не валяются. – Губы отца изогнулись в кривой, напряженной усмешке. Лицо же его при этом по-прежнему оставалось мрачным, как небо в пасмурный день. – Проклятие, постигшее наш род, проявилось через поколение.

– И что теперь?

Антип хотел просто задать вопрос, но в голосе его сама собой прозвучала плохо скрытая обида: почему он должен был расплачиваться за то, что совершил дед, когда его самого еще и на свете не было? Впрочем, Антип тут же сообразил, что если бы в свое время дед позволил вестнику смерти довести до конца то, что он намеревался сделать, то отец Антипа, а следовательно, и сам Антип так и остались бы нерожденными. Что стало бы тогда с их душами? Нашли бы они земное воплощение в иных телах или же покинули бы навсегда Великое Колесо Жизни? Ответа на этот вопрос не существовало. По крайней мере, в том виде, в каком они были бы понятны человеку, не посвященному в дела и помыслы Создателя.

– Одно я могу сказать тебе точно, – ответил отец на вопрос Антипа. – Просто выбросив этот нож, ты не избавишь от его проклятия ни себя, ни своих будущих детей.

– Значит, я должен отправиться на поиски вестника смерти, – угрюмо произнес Антип, мысленно уже почти смирившись со своей судьбой.

– Мы тут с Кривым Ваном подумали малость, – задумчиво провел ладонью по волосам отец, – и решили, что можно попробовать оставить нож при себе. Просто держать его в ларце каком, в безопасном месте, да время от времени, когда нет никого рядом, брать его в руку. Для того, чтобы нож не забывал тебя, иначе он начнет призывать к себе нового хозяина, который первым делом должен будет расквитаться с тобой за то, что ты пренебрег своим долгом.

– Долгом перед кем? – спросил с искренним недоумением Антип.

– Долгом перед смертью, – ответил отец, повторив почти дословно то, что сказал Антипу вчера Кривой Ван. – Этот проклятый нож оставил тебя в живых только для того, чтобы ты стал его хозяином.

– Новым вестником смерти?

Отец молча наклонил голову, продолжая глядеть на сына из-под бровей.

– В таком случае мне и в самом деле лучше уйти из села, – произнес Антип так, словно окончательное решение уже было принято.

– Не пори горячку, – осадил его отец. – Попробуем сначала просто спрятать нож.

Антип молча пожал плечами, давая понять, что считает такое решение не особенно удачным, но тем не менее перечить отцу не собирается.

– Поработаем до полудня, а потом я съезжу в село, – продолжил отец. – Посмотрю, что там да как. Послушаю, что говорят в шинке насчет вашей с Харламом вчерашней ссоры.

– Кривой Ван говорил, что расскажет всем о том, что у меня нож вестника смерти, – угрюмо сообщил отцу Антип.

– Кривой Ван сделает это только тогда, когда поймет, что нож берет над тобой власть и ты превращаешься в вестника смерти, – ответил отец. – Он обещал мне это, и я верю ему.

– Ну, если так… – Антип снова пожал плечами.

– Я обернусь часа за два, – вернулся к первоначальной теме отец. – Тогда и решим, что дальше делать. Сам в село пока не ходи. Обед я тебе привезу. Понял?

Антип молча кивнул.

– Ну а раз понял, так и разговор весь. – Отец решительно поднялся на ноги. – Пора за работу приниматься. Я вижу, ты здесь до меня уже успел сковырнуть несколько пеньков…

Работа закипела.

Как и накануне, Антип подкапывал пень и обрубал корни, а отец, привязав пень к лошади, вытягивал его из земли и оттаскивал в сторону, где уже была свалена целая куча уродливых обрубков, бывших некогда могучими, полными жизни деревьями.

За работой время до полудня прошло незаметно. И ни разу отец с сыном даже словом не перемолвились о вчерашнем происшествии в шинке.

Антип работал как одержимый. Казалось, тело его не знало, что такое усталость, и совершенно не нуждалось в отдыхе. Он остановился и опустил топор, только когда отец махнул рукой и крикнул:

– Хорош!

Воткнув топор в дерево и уперевшись рукой в натруженную спину, Антип посмотрел на небо. Солнце уже миновало зенит – сутки перевалили за полдень. Только сейчас Антип почувствовал, как сильно устал.

– Отдыхай, – отец протянул ему кувшин с водой, стоявший в тени под телегой.

Антип попил тепловатой, но все равно приятной на вкус колодезной воды и посмотрел по сторонам, подыскивая место для отдыха. Неподалеку рос развесистый куст боярышника, с которым работники собирались расправиться уже после того, как будущее поле будет полностью освобождено от пней. Под ним-то и решил укрыться от солнца Антип.

Проводив отца, Антип улегся под кустом, подложив руки под голову. Глядя на неподвижно застывшую листву, сквозь которую местами пробивались тоненькие солнечные лучики, щекочущие глаза, Антип думал о том, как легко и просто относился он прежде к собственной жизни. Все свои двадцать лет он прожил в Устыни, изредка наведываясь в соседние села к друзьям и родственникам, да раз или два в год ездил с отцом в Устой, чтобы заключить с подрядчиком договор на продажу урожая или прикупить что-нибудь необходимое в хозяйстве. Раньше он даже никогда и не думал о том, что жизнь его может вдруг круто измениться. И только сейчас, когда перемены ворвались, как студеный ветер зимой влетает в сени, стоит только чуть приоткрыть дверь, Антип понял, что не желает другой жизни. Ему нравилось работать с раннего утра до позднего вечера, чувствуя силу своего молодого и крепкого тела, нравилось в перерыве между работой растянуться вот так, как сейчас, под кустом и смотреть сквозь листья на солнце. У него было все, что требовалось в жизни: здоровье и молодость, любовь и уважение односельчан. И, что самое главное, у Антипа не было врагов. Соперничество с Харламом являлось по сути своей не более чем игрой, целью которой было привлечь к себе особое внимание сверстников. С Харламом можно было поругаться прилюдно, даже порою подраться, а после сесть за стол и выпить пива. И, что уж греха таить, Антип решил приударить за Марой только после того, как за ней начал ухаживать Харлам. Девица интересовала его только как еще один повод для соперничества. У Харлама была навозная яма, которую он без устали поминал Антипу, а у Антипа была Мара, которая из двух ухажеров явно отдавала предпочтение ему, а не Харламу. Быть может, Мара могла бы стать и неплохой женой, только о женитьбе Антип пока еще даже и не думал. Так, спрашивается, к чему менять жизнь, если она тебя во всех отношениях устраивает? Как гласит народная мудрость, искать добра от добра станет только дурак. Антип же себя дураком не считал…