Новая девушка - Харриет Уокер

Она никому не рассказала бы, сколько времени потребовалось на выбор наряда, но сроки подачи одной статьи точно были нарушены. Как подобрать одежду для встречи с человеком, который еще полгода назад решил, что именно вы должны носить в этом сезоне?

С того самого момента, как она впервые с ними столкнулась — хотя и на расстоянии, — Мэгги не переставала удивляться тому, как одеваются сами фешен-редакторы. Да, на глянцевых страницах своих журналов они могут рассказывать, что в следующем сезоне вернутся 70-е, так что все должны носить горошек, но сами, скорее всего, будут надевать джинсы и свитера или белые блузки натурального хлопка. Конечно, при условии, что джинсы дизайнерские, а свитера кашемировые на миллион процентов. Так что, если отбросить самые одиозные фигуры, в жизни эти женщины — вовсе не те павлины, которыми должны быть, если судить по их публикациям.

Их простой деловой стиль вовсе не значил «вот я какая». Статус зарабатывался неброскостью, чтобы все понимали, что они над схваткой — а это гораздо сложнее, чем выделяться среди толпы каким-нибудь желтым моднючим нарядом и шпильками в цвет. Такой стиль они оставляли для соцсетей.

На пике своего цинизма Мэгги твердо верила, что такая манера одеваться среди фешен-редакторов — результат невысказанного желания продемонстрировать окружающим свою природную красоту. Ведь для того, чтобы хорошо выглядеть с минимумом косметики, в синем свитере и мешковатых джинсах, требуются молодость, постоянные физические упражнения, уход за собой и милые — или подкорректированные — черты лица. И у Марго все это есть. А вот Мэгги выглядела как мальчишка-подросток, и ее вид мог вызвать только стоны сожаления, если она не была в полной боевой раскраске с утянутым до крайней степени поясом. Понадобилось все мужество, чтобы не явиться на шпильках.

Соседка никак не могла поверить.

— Неужели в этих балетках? — произнесла она со своим явным ирландским акцентом утром, когда бедняга разрывалась на части, готовясь к встрече.

Если б у Мэгги было больше времени до электрички, она обязательно указала бы соседке на то, что если быть по-настоящему модной, то со шпильками следует надеть шелковые пижамные штаны. Без шуток.

Эмили Моффатт успела изучить Мэгги, пока та садилась за стол, а Марго вела себя совсем по-другому. Казалось, была погружена в свой собственный мир — холодные голубые глаза смотрели куда-то вдаль, она машинально покусывала нижнюю губу, демонстрируя белоснежные зубы, а в руке рассеянно вертела ручку. Будто вообще не замечала Мэгги, пока та не заговорила (боже, опять дурацкая фраза в самом начале!).

У Марго был настолько отсутствующий вид, что Мэгги подумала, уж не стоит ли сделать вид, что они не знают друг друга. Где-то она уже слышала, что иногда подобное рекомендуется, потому что якобы главный ни за что не выслушает с благосклонностью кандидата, предложенного уходящей в декрет сотрудницей. Им просто не нравится то, что новичок получил одобрение будущей мамочки, посчитавшей кандидатуру «безопасной» — в этом случае на работу мог выйти простофиля или зануда.

Естественно, Мэгги задумывалась над тем, что Марго могла выбрать ее именно потому, что не видела угрозы своему положению. Была бы идиоткой, если б не думала об этом. Объяснение, в общем-то, на поверхности: Мэгги ниже и толще, у нее нет шика и успешности. Невысокая, непримечательная Мэгги против ледяного гламура Марго. Идеальная «замена». Но Мэгги хотелось надеяться на веру фешен-редактора в то, что знакомая может справиться с работой и станет лояльной заменой, а не пригретой змеей.

Когда собеседование началось, Марго повела себя достаточно дружелюбно и постепенно втянулась в процесс. Так что беседа стала больше напоминать светский разговор, а не допрос с пристрастием. Мэгги даже умудрилась несколько раз удачно пошутить. Когда закончили, Эмили Моффатт сказала, что издательство свяжется с ней через несколько дней, а Марго одарила теплой улыбкой. Мэгги показалось, что та хотела сказать ей, что все прошло удачно, и так расслабилась, что чуть не забыла задать собственный вопрос.

Ей всегда говорили, что кандидат, задающий вопросы, выглядит в глазах работодателей заинтересованным и уверенным в себе, — конечно, если вопрос подходящий. Она продумала его заранее.

— А какова вероятность, что я смогу продолжить сотрудничество с «От» после отпуска Марго? — спросила Мэгги, глядя на главного босса.

И именно в этот момент с Марго произошло нечто странное. Она как раз просматривала сообщения, что по нынешним временам допустимо даже во время разговора. Но вдруг побледнела, задрожала; губы стали серыми, кожа — взмокшей, а глаза — пронзительными и взволнованными. Она смотрела на Мэгги и в то же время сквозь нее. Сухожилия на шее напряглись.

— Мы еще поговорим об этом, — резко сказала Марго. — Что-нибудь еще?..

Пришедшее фото не сразу отобразилось на моем экране. Только имя, которое я ждала — жаждала — увидеть все утро, с того самого момента, как услышала кошмарные новости.

Винни.

«Как ты там, моя хорошая? Какого ответа я вообще жду? Как можно продолжать жить, когда будущее внезапно становится прошлым?»

Трясущимися руками я открыла послание от подруги, и оно потихоньку загрузилось на телефон. Большое.

На фотографии был Джек в одном из хлопковых чепцов, который смотрелся на его голове странно большим, хотя в воскресенье, когда Винни им хвасталась, он был не больше ее ладони. На ребенке был белый комбинезончик, рукава заканчивались подобием варежек, не надетых, так что крошечные ручки торчали прямо из рукавов. Длинные пальчики с ноготками выглядели изысканными, несмотря на крохотные размеры, — они напомнили мне корабль в бутылке. Я представила себе, как они шевелятся во время сна наподобие водорослей, омываемых невидимым течением.

Только он не спал. На груди комбинезончик был измят и испачкан, а выражение личика под чепцом замерло навсегда. Глаза были закрыты, на фоне бледной кожи ресницы выглядели темными, а губы — синими. Джека опутали какими-то трубками, что появлялись из-под ножки, исчезали под застежкой на груди и вновь, как змеи, выползали с другой стороны, соединяя черт знает что черт знает с чем. Их назначение знают только врачи. Он лежал, весь обмякший, на странных подпорках, а рядом виднелся плюшевый заяц.

Я ощущала глупую пустоту и расплакалась только тогда, когда заметила крохотную капельку крови на густом мехе зайца.

К этому времени я была уже в туалете — Мэгги Бичер осталась в переговорной, а Мофф направилась в угловой кабинет. Я не могла даже вспомнить, что сказала каждой из них после того, как открыла сообщение. Я тряслась, сидя на стульчаке в одной из кабинок и издавая дикие, животные стоны.

Почему я плакала по Джеку? Я ведь его вообще не знала. Возможно, оплакивала саму идею его существования. Существования сына Винни с непокорными кудряшками, которому никогда не исполнится семь лет, и чьи футбольные бутсы так и останутся нетронутыми; существования парня, чей диплом об окончании колледжа рассыпался в прах, а день свадьбы растаял, как льдина, и чьи собственные дети тоже умерли сегодня утром в тот момент, когда затих аппарат искусственной вентиляции легких. А может, я оплакивала Винни: ей придется жить днем сегодняшним и завтрашним, и тем, что наступит через неделю, потому что время не испытывает уважения к человеческим трагедиям.