Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 132
Перейти на страницу:

Чья жизнь была целью на этот раз? «Брось ты», – бормотал себе под нос Джафер-ага. Он уже давно узнал и хорошо помнил, что, если живешь во дворце, самое опасное – любопытство. Он дожил до своих дней, потому что ничем не интересовался, точнее, тщательно скрывал свой интерес. «Меньше знаешь – крепче спишь», – говаривал он новичкам из слуг. Джафер-ага знал многое, но все, что знал, предпочитал немедленно забывать.

Через потайную дверь он прошел сквозь стену, окружавшую дворец, и с неожиданной для своего огромного тела ловкостью нырнул в кромешную тьму. Он был уверен в том, что двигается беззвучно, но звук собственных шагов казался ему грохотом барабанов. «Ах, шайтан», – ругнулся он. Нервы его были напряжены.

На небе не было ни одной звезды. Он двинулся к крытой повозке, стоявшей поодаль в рощице. Некоторые извозчики, знавшие, что иногда по ночам кто-то тайком покидает дворец, ожидали здесь клиентов, готовых заплатить полный кошель золотых монет за все превратности судьбы, которые могут встретиться на пути. Тусклый свет свечи под стеклянным колпаком у дверцы повозки то разгорался ярче, то едва не гас от ветра, качавшего ветви деревьев вокруг. Джафер-ага встал за одним из деревьев и несколько минут стоял так, чтобы убедиться, что никто не следит за ним. Убедившись, что никого нет, он протиснулся в повозку, запряженную парой лошадей. На козлах возвышался возница. Джафер бросил ему: «Поезжай прямо. Я скажу, где тебе остановиться».

– Очередной бабник из гарема, – думал возница, подхлестнув коня. Обе лошади зашагали медленными, сонными шагами.

Джафер, усевшись в повозке, еще раз проверил, на месте ли бутылочка с ядом. Смерть была там, куда он ее положил. Повозка, трясясь и раскачиваясь, медленно катилась, а Джафер думал о том, как он боится ядов. Он боялся умереть от яда. Он вытащил из-под плаща свои огромные руки, которые обычно не помещались ни в какие карманы. Джаферу хорошо был знаком звук, с каким ломаются шейные позвонки. Повисшее тело начинает вдруг напоминать пустой мешок. Он уже и забыл, сколько именно человек встретили свой смертный час в его руках.

Джафер выглянул в окно и приказал вознице:

– Остановишься перед развалинами, которые будут справа.

Повозка проехала еще немного. Возница натягивал поводья, понукая лошадей. Наконец усталые животные встали. Возница подумал: «Кто, интересно, этот несчастный, который в ночной час лезет в такую дыру?» Он повернулся, пытаясь разглядеть пассажира. Однако последнее, что он увидел в жизни, был кривой кинжал, сверкнувший жутким блеском во тьме ночи и, словно молния, поразивший его в сердце.

Свидетелей не осталось. Джафер вытер кинжал об одежду убитого и, спрыгнув с повозки, вошел в заброшенный дом. Здесь ему предстояло встретиться с человеком, которому он должен был отдать яд.

II

С тех пор как гаремная процессия отправилась в путь, прошло много времени: солнце было уже высоко.

Хотя стояла середина октября, оно все еще припекало. Дорогу, вившуюся по полям, было не видно в столбе пыли, поднятом лошадьми. Облако пыли разукрасило в серый цвет даже черный лак султанской повозки, обычно слепивший своим сиянием. Повозка на парных рессорах, запряженная шестью лошадьми, в окружении стражников и янычар[14]высоких званий, несмотря на все усилия возницы, подскакивала, то и дело попадая на невидимые в пыли ухабы.

Сколько Хюррем Султан себя помнила, она всегда ненавидела в таких случаях служанку, которая, преданно ловя ее взгляд, обычно обмахивала ее руками, словно веером, пытаясь сделать тесную клетушку повозки не такой душной. Поэтому она велела служанке не ехать с ней и осталась одна. Даже не взяла к себе Мерзуку. Подруга также мучалась в повозке, следовавшей позади. Хюррем было скучно, ей все надоело, она чувствовала, что устала от всего. От долгого сидения у нее болело все тело. Лиловый кафтан, расшитый золотом, бриллиантами и изумрудами, расстегнулся, и одна половинка подола осталась на своем месте, а вторая сползла на шелковый ковер, покрывавший пол. Высокий ворот рубашки из небесно-голубого муслина, которую она надела под кафтан, впивался ей в шею. Свой остроконечный хотоз[15], инкрустированный бриллиантами размером с горошину, который служанки долго и тщательно закрепляли на ее рыжих волосах, красавица жена султана Сулеймана уже давно сняла с себя и в сердцах кинула на сиденье напротив.

Занавеси на повозке были плотно задернуты. Несмотря на шелковую сетку, свисавшую с золоченой розетки на потолке, пыль проникала внутрь. Даже рыжие волосы Хюррем стали белыми, как снег. Но у вездесущей пыли не хватило сил затенить волшебство глубоких, временами синих, временами зеленых глаз Хюррем.

Хюррем Султан раздвинула занавески. Рядом с повозкой следовал офицер высшего ранга, а за ним – отряд всадников с обнаженными мечами. Брови офицера были сурово сдвинуты. Блестящие пышные усы придавали его лицу, почерневшему от солнца, величественное выражение.

«Очень симпатичный», – подумала Хюррем. Она сразу заметила, что он красит усы маслом фундука. Раньше она никогда не видела этого смуглого юношу. Интересно, ехал ли он с ними из Эдирне или возглавлял отряд стражников, присланный из Стамбула? Офицер почти сразу заметил, что занавески на дверце повозки раздвинулись. Ему стало неловко, он растерялся, и это стало сразу заметно по тому, как он постарался спрятаться от взгляда женщины, легонько подстегнув коня.

Хюррем задумалась. Ей было о чем задуматься. Ее сердце сжималось. Последнее время она часто чувствовала, как сердце начинало колотиться, дыхание становилось прерывистым, а в руках и ногах появлялась слабость. А еще – предательская резь в животе. В это время года в Эдирне по ночам холодно уже сейчас. «Наверное, я простудилась», – подумала она.

Хюррем Султан страдала. Очень страдала. Ведь план, который она плела, словно кружево, несколько лет, тратя на него все свои силы, был близок к краху.

– Зачем ты так поступил, Селим, сынок? – пробормотала она. – Вот видишь: трон султана Сулеймана тебе велик. А трон, который велик, может отобрать жизнь. Почему ты не можешь послушать свою матушку и не пустишь Баязида?

Какое-то время она задумчиво смотрела по сторонам. И помолилась: «Пусть трон, которого я лишила Мустафу, сына Махидевран Гюльбахар, достанется моему льву Баязид Хану».

Одно лишь упоминание имен Махидевран Гюльбахар Султан и Мустафы расстроило ее. Уже много лет, как из одной руки Гюльбахар она вырвала Сулеймана, из другой руки – османский трон, но ненависть Гюльбахар и проклятие Мустафы не прекращали преследовать ее.

Конечно, Хюррем очень любила обоих оставшихся в живых сыновей. Когда она вспоминала рыжие волосы Селима и светившиеся внутренней силой карие Баязида, про которого говорили, будто он похож на Хана Баязида Йылдырыма[16], нежная улыбка озаряла ее лицо. Когда ее спрашивали, кто из сыновей в кого пошел, она отвечала: «Селим похож на меня, а Баязид – на отца». Все вокруг знали, что единственное, что передалось Селиму от отца, – талант к поэзии. Оба ее сына были плоть от плоти ее, кровь от крови, но государству требовался такой, как Баязид. Селим был хорошим, милым, да только женщин и вино любил больше государственных дел. Если бы такой человек возглавил государство, то правил бы не он, а визири.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 132
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?