Цветок фикуса - Наталья Александрова

Надежда Николаевна обожала разгадывать криминальные загадки.По иронии судьбы ее многочисленные знакомые все время попадали в сложныеситуации, в которых не обходилось без криминала. И Надежда всегда оказывалась внужное время в нужном месте, чтобы с головой влезть в какую-нибудьподозрительную историю. И выйти из нее с победой и без потерь.

Муж Надежды Сан Саныч эту ее склонность очень не одобрял. Идаже неоднократно ругался с Надеждой по этому поводу, хотя, как уже говорилось,по натуре был человек на удивление вежливый и спокойный. Он утверждал, чтоНадежда сама, по собственной воле ищет сомнительных приключений и неприятностейна свою голову. И что это добром не кончится. И что нельзя раз за разомбезнаказанно искушать судьбу. И что сколько веревочке ни виться, а кончикбудет. И еще много всяких слов на эту тему.

Тысячу раз давала ему Надежда честное-пречестное слово, чтобольше никогда и нигде, ни под каким видом и ни при каких обстоятельствах онане вмешается ни в одну криминальную историю! Однако по прошествии некотороговремени все начиналось сначала. Всему виной было пресловутое любопытство.

Вот и сейчас, узнав по телевизору про убийство ЕленыСеребровской, она вдруг почувствовала жжение в корнях волос, ей показалосьдаже, что волосы зашевелились.

Надежда Николаевна очень удивилась: кто ей эта журналистка?Жалко, конечно, но мало ли людей убивают? С чего это волосы дыбом встали?

Она подошла к зеркалу, и тут же смерть Елены Серебровскойвыскочила у нее из головы. В зеркале отражалась жуткая, изможденная физиономияпод цвет зеленого спортивного костюма. Глаза казались неестественновылупленными, а щеки, наоборот, глубоко запали. Нос заострился – странно,Надежда думала раньше, что так бывает только у покойников. Впрочем, у нее какраз и вид был соответствующий – краше в гроб кладут.

Впечатление довершали волосы – торчат во все стороны, как усоломенной куклы, на корнях предательски пробивается седина, а сами какие-топегие.

– Боже мой! – в ужасе вскричала Надежда. –Как я могла допустить такое? И как Саша меня выносит? Я бы на его местенемедленно выбросила меня на помойку! Уже больше месяца я болтаюсь по квартирев таком жутком виде, удивительно, как у него хватило терпения!

Она тут же закашлялась – таким образом ее многострадальныйорганизм напоминал, что он ни в чем не виноват, что его долго травилиантибиотиками, не давали дышать свежим воздухом и вообще всячески над нимиздевались. И Надежда Николаевна вспомнила, как ей было худо, как не спала онаночами, а потом совершенно ослабела от слоновьей дозы лекарств.

«Хорошо хоть хватило совести убирать на день постель и нешляться по квартире в халате и ночной рубашке! – подумала она. – Ноэтот ужасный помятый костюм я сегодня же выброшу!»

Немедленно в парикмахерскую, решила Надежда Николаевна,иначе она просто выдерет с корнем это безобразие, что у нее на голове. Однаковрачи строго-настрого запретили ей выходить из дома в слякоть и сырость.

– И что, – сказала Надежда появившемуся в прихожейкоту Бейсику, – мне теперь ждать до лета? Ну уж нет, закутаюсь как-нибудь,салон-то рядом, а ты меня не выдавай.

Кот поглядел очень выразительно, только что лапой у виска непокрутил, и Надежда сообразила, что муж, увидев ее с новой прической, всепоймет.

Она позвонила парикмахеру Зинаиде, у той как раз оказалосьокно. Надежда посчитала это руководством к действию и прямым указанием свыше,надела непромокаемую куртку с капюшоном и теплые ботинки. Потом постояланемного, чтобы голова перестала кружиться, сделала коту ручкой и поплелась всалон, который, к счастью, располагался в соседнем доме.

Когда Надежда Николаевна вошла в парикмахерскую, Зиназаканчивала работать с предыдущей клиенткой.

– Надя, посиди минутку! – бросила она, увидевНадежду в зеркале. – Вон журналы полистай… – Повернувшись к женщинесредних лет, на голове которой она создавала сложное сооружение из волос илака, Зинаида продолжила прерванный появлением Надежды разговор: – Это простоужас! Прямо на работе… А она была такая милая, такая лапочка! Я все ее передачисмотрела! И причесана всегда хорошо… уж я-то понимаю!

– Говорят, там все было кровью залито, как… как на мясокомбинате! –подала голос клиентка.

– Да что вы, милая, какая кровь? – Зинаотстранилась и любовно оглядела прическу. – Ее же задушили. Пакетом.

Надежда оторвалась от толстого глянцевого журнала иповернулась к Зине:

– Это вы о Серебровской?

– Ну да, конечно! – Зина стряхнула с фартукаволосы и отступила на шаг. – Я же все знаю буквально из первых рук! Галяходит к ней два раза в неделю, прибираться и готовить… то есть ходила…

– Галя? – переспросила Надежда.

– Ну да, сестра моя двоюродная. Она ведь живет вПетергофе, а там у них работы совершенно не найти, вот она и согласиласьработать у Лены… Ей очень удобно, у нее ведь двое детей…

– У кого двое детей? У Серебровской? – Надеждачестно пыталась следить за рассказом.

– Да Бог с тобой! У какой Серебровской? У Лены, славаБогу, детей не было, а то бы сиротами остались… У Гали, у сестры моейдвоюродной, которая из Петергофа, двое детей, мальчик и девочка, так ей оченьудобно было: два дня в неделю поработает, а остальные свободна… Как она теперьвыкручиваться будет – ума не приложу! К Серебровской-то ее по знакомству взяли,мама ее, тетка моя родная, с Марией Тимофеевной дружила…

– С кем? – снова переспросила Надежда. – Ктотакая Мария Тимофеевна?

– Ну что ты, Надя, какая непонятливая! – обиделасьЗина. – Мария Тимофеевна – это мама Ленина…

– Она тоже Серебровская? – уточнила Надежда.

– Ну да, – кивнула Зина. – Садись, Надя!

Предыдущая клиентка попрощалась и направилась к кассе,Надежда устроилась в кресле.

– Боже мой! – Зина всплеснула руками. – Дочего же ты себя довела! Что у тебя с волосами? Это же не волосы, это какой-токошмар! Твои волосы только в фильме ужасов снимать!

– Болела… – вздохнула Надежда Николаевна.

– Сейчас все болеют, – подхватила Зина. –Просто эпидемия какая-то! У кого грипп, у кого пневмония… ну это еще ничего,пройдет, а Леночку-то убили… а она такая лапочка… и всегда причесана хорошо… явсе ее передачи смотрела! Но это ведь какой ужас – прямо на работе задушили!Ведь у них там охрана…

Надежда Николаевна слушала Зинаиду вполуха. Она усиленнопыталась вспомнить, где же она совершенно недавно слышала эту фамилию –Серебровская. Лена Серебровская… Нет, не Лена.

– Что будем делать-то? – вторглась в ее мыслиЗинаида. – Ну, стричь – это однозначно. Красить, мелировать?

Надежда тряхнула головой и включилась в обсуждение. Порешилина том, что красить обязательно, но поскромнее, учитывая Надеждино состояниездоровья, однако Зина взяла с нее слово, что как только Надежда оклемается, онапридет снова, и тогда уже будет и мелирование, и колорирование, и еще многовсего сразу.