Форель a la нежность - Андрей Курков

Осмотревшись, глянул сверху вниз на Солнышкина. Ему это было легко, ведь был он, как минимум, на полголовы выше хозяина ресторана. Солнышкин тут же мысленно сравнил его с человеком, несколько дней назад следившим за ним на Татарке.

– У нас тут все в порядке, – стараясь оставаться спокойным, ответил Ваня Солнышкин, воротя нос от папиросного дыма.

– Заблуждаетесь, – так же спокойно сказал пожарный, роясь в левом кармане кожуха.

Наконец он вытащил оттуда строительную рулетку. Подозвал Солнышкина к печке, попросил прижать пальцем к углу конец металлической ленты. А сам с рулеткой отошел к письменному столу.

– Полтора метра! – сказал он, многозначительно кивнув. – Подержите! – он протянул Солнышкину недокуренную папиросу.

Потом сделал круг, останавливаясь в разных местах, чтобы провозгласить очередное расстояние от печки до ближайшего стола или мойки.

– Вы знаете, какое расстояние должно быть между источником повышенной опасности и легковоспламеняющимися предметами? – Его глаза буравили Солнышкина, как два ствола одной охотничьей винтовки, из которых вот-вот вылетит дробь.

– Какое? – машинально спросил Солнышкин, хотя ответ его совершенно не интересовал. Он уже понял, что все эти сантиметры будут измеряться в другом эквиваленте. Придет время, и он обязательно узнает, почем сантиметр безопасного расстояния.

– Два метра семьдесят сантиметров минимум! – Пожарный сделал шаг вперед и придавил окурок носком ботинка. – И это при условии наличия всех видов обязательной противопожарной защиты: огнетушителя, ящика с песком, багра, топора, ведра и лопаты. Понятно?

Солнышкину вдруг пришла спасительная мысль. Он глянул на часы – шестнадцать ноль-ноль. Если убедить пожарного посидеть часик, то можно переключить его на Веру. Она наверняка найдет с ним общий язык!

– Вы не спешите? – спросил Солнышкин.

Пожарный от неожиданности улыбнулся, и во рту его сверкнули все-таки три, а не два золотых зуба.

– А что? – спросил он, подталкивая Солнышкина к мысли о том, что пожарные никогда никуда не спешат и очень любят сюрпризы.

– Может, вы замерзли? – спросил осторожно Солнышкин. – Все-таки осень.

– Согреюсь, – решительно кивнул пожарный, соглашаясь с непроизнесенным, но понятым предложением. – Но только не в одиночестве!

За два последующих дня особых изменений в жизни Солнышкина, как и в его расследовании, не произошло.

Ксюша вторым комплектом ключей от его квартиры не воспользовалась. Она улетела на Кипр. «По служебным делам». Настроение у Солнышкина соответствовало показаниям градусника, висевшего за окном. Он чувствовал себя душевно замерзшим и брошенным.

В дверь позвонили часов в десять. Солыншкин затянул пояс на махровом халате и уже протянул руку к язычку замка, но тут в замке скрежетнул проворачивающийся ключ.

«Ксения!» – догадался Солнышкин и сделал шаг назад, уже представляя себе, как она входит в коридор.

Но к его удивлению за открывшейся дверью появился аккуратно, но серо одетый мужчина с большой коробкой.

– Извините, я не знал, что кто-то будет дома… Ксения Сергеевна попросила это сюда привезти. Ей надо было срочно на работу. Прямо из Борисполя. До свидания!

Пока Солнышкин смотрел на большую картонную коробку, дверь тихонько закрылась и мужчина исчез.

– Кто здесь живет? – спросил самого себя вслух Солнышкин, и оглянулся по сторонам.

Подошел к коридорному зеркалу. Посмотрел на свое возмущенно-недоуменное отражение.

– Если здесь живешь ты, – обратился он к отражению, – то никакие другие мужчины здесь появляться не должны. Женщины могут, но мужчины – нет! Запомни! У тебя – правильная ориентация!

Картонная коробка оказалась не тяжелой. Он занес ее в гостиную и, оставив на полу, вернулся на кухню.

Выпив кофе, он набрал номер Ксении.

– С приездом! – сказал ей в трубку. – Кого это ты сюда посылала?

– Это мой шофер, не беспокойся! А в коробке кое-что для тебя! Ты вечером свободен?

– Да.

– Зубные дела закончил?

– Нет.

В картонной коробке оказался медный кальян и несколько жестянок с табаком. Жестянки напомнили ему детство. В таких жестянках лет тридцать назад продавались леденцы, или, как они тогда назывались, монпасье.

Взяв мундштук кальяна в рот, Солнышкин представил, будто он курит. На лице появилась улыбка. Потом представил, как этот кальян курит Ксюша. Эта картинка ему понравилась больше. Тем более, что в своем воображении он переодел Ксюшу в прозрачную турецкую одежду.

Подходя к ресторану, Солнышкин заметил знакомого двухметрового мужика. Он стоял на другой стороне улицы и делал вид, что рассматривает птиц, улетавших стаями в теплые края.

В ресторане пахло мясом. Геня и Тарас обслуживали клиентов.

Усевшись на свое рабочее место, Солнышкин уставился огорченным взглядом на папку с надписью «Зубное дело». Папка оставалась практически пустой. Да и в себе самом Солнышкин не ощущал никакого рвения, никакого азарта собаки-ищейки, бегущей по следу. Может, не его это дело – расследовать преступления?

– Вы не в настроении? – сочувственно спросил Тарас, выгружая грязную посуду прямо в мойку. – Коньячку налить?

Вечернее свидание с Ксюшей поначалу напоминало визит пациента к личному психоаналитику. Ксюша умело разговорила Солнышкина, и он вывалил на нее кучу своих проблем. Не забыл и о новом появлении двухметрового мужика.

Они сидели у него дома в гостиной, на диване. Приятный приглушенный атласным абажуром свет создавал впечатление летнего вечера. Только в квартире было прохладно, несмотря на то, что отопление уже включили.

– Значит, так, – после минутного раздумья заговорила Ксения, уже уставшая от монологов Солнышкина. – Что мы имеем?

Она заглянула Солнышкину в лицо, прищурила глаза, словно высматривала там что-то едва видимое.

– Неуверенность в себе, комплекс сироты… «Я никому не нужен!», что еще?

– Ощущение своей профессиональной бестолковости, – подсказал ей Солнышкин грустным голосом.

– Это и есть неуверенность в себе… Ладно. Надо тебя лечить. Хотя и поздно. Такие вещи лечат в юности, когда мужчина еще не сформировался. Но есть способ!

– Какой?

– Надо тебя психологически перекроить. Конечно, с твоего согласия…

Солнышкин к этому предложению отнесся с подозрением.

– Как это? – спросил он.

– Ты слишком мягкий, тебя надо задубить. Это повысит твою сопротивляемость обстоятельствам. Я это точно знаю. Несколько занятий – и все будет в порядке, но сначала мы тебя побалуем! Я сейчас тебя поцелую, а ты меня обнимешь и начнешь раздевать. Потом я тебя снова поцелую…