Железные Волки. Время секир - Александр Кудрявцев

Ронин проводил его до двери, а на пороге сказал:

– На моем языке есть слово «икигай» – нечто, ради чего стоит просыпаться по утрам. И я хотел сказать тебе, что теперь…

Ратмир поморщился, хлопнул на прощание ронина по плечу и быстро вышел.

Рю вытянулся у порога прямо на коврике из лыка, наблюдая из-за приоткрытой двери за комнатой господина напротив. Меч и кинжал он аккуратно положил рядом. Вынул из-за пояса куколку из кости, напоминающую поросенка с хоботком.

Это было изображение могущественного демона Баку, умеющего поедать плохие сны. Достаточно просто написать его имя на куске ткани и положить на ночь себе под голову статуэтку.

Ронин задумался, улыбнулся и сунул фигурку обратно за пояс.

Попутный корабль пришел в порт спустя три дня. Уставшему от хмельных рож постояльцев гостевого дома Ратмиру понравилось в нем все: Стюр, улыбчивый высокий капитан, его молчаливая и быстрая команда, чистая палуба и аккуратные снасти.

Предчувствие возвращения домой словно окутывало судно и его обитателей волшебной счастливой дымкой. Расплатившись со Стюром за два места на корабле, Ратмир вдруг почувствовал, как защипало глаза, и поспешно отправился в гостевой дом готовиться к путешествию.

Утро отплытия выдалось хмурым и ветреным. Поеживаясь от холода, Ратмир коснулся рукой каната, крепившего треугольный парус, и улыбнулся, почувствовав упругую дрожь. Кораблю тоже не терпелось отправиться в путь.

Этой ночью, как всегда перед долгой дорогой, ему не спалось. В полудреме вновь приходили дорогие люди, которых больше не было рядом. Обнимала любимая женщина, улыбался приемный отец, крепко жал руку друг. И снова откуда-то словно явились чужие смутные воспоминания: шелестели над головой ночные кроны, отражался от луны тоскливый вой и темнели рядом волчьи силуэты…

– Отправляемся. – Ратмир вздрогнул от баса капитана, остановившегося рядом. Стюр поцеловал висевший на шее серебряный Мьольнир и шагнул на палубу. – Да помогут нам боги!

Ратмир перевел взгляд на спешащего к кораблю Рю. Ронин тащил на спине большой мешок из серой дерюги. Там, замотанные в льняные рубахи, сладко позвякивали золотые кольца, серебряные гривны, монеты и жемчужины.

Рю уверял, что точно так же звенят невидимые колокольца, когда перед усталым путником вдруг открывается дверь в сказочный мир. Сам он ночью перед отплытием успел посетить нескольких продажных волшебниц и с утра жмурился сонно, но сыто: «На это добро можно купить хутор и дать богатый выкуп за невесту из хорошего рода».

Неожиданная мысль была настолько нелепой, что Ратмир рассмеялся и положил руку на рукоять меча.

Черная сталь Мстителя чутко дремала в ножнах. Серая сталь горизонта манила вперед.

* * *

Первые несколько дней и ночей пути Ратмир не помнил. На палубе ему продуло уши.

Сначала он бодрился, но спустя сутки опухли мышцы челюсти и боль стала невыносимой. Скрючившись под двумя одеялами, он тихо подвывал. Из-за постоянной боли, стреляющей в голову, невозможно было спать.

На ночь сочувственно вздыхавший Рю поил его крепкой брагой, и осоловевший больной наконец закрывал глаза. Сон продолжался недолго: вскоре Ратмир покрывался каплями холодного пота, вскакивал, колотясь от крупной дрожи. Рю подскакивал следом, быстро грел на маленькой жаровне воду, чтобы тот хоть как-то согрелся, и долго молился под нос своим бесчисленным богам с непроизносимыми именами.

Страданиям Ратмира положил конец Стюр. Он принес ему флягу какой-то мази и, прикрикнув на вялые попытки отказа, велел втирать под мочками.

– Эту мазь готовит жена из трав родной земли. В ней великая сила. Что бы со мной ни происходило, я всегда возвращаюсь домой. И ты вернешься, – пробасил капитан, вкладывая лекарство в слабую руку больного.

Тот было попытался потянуться за мошной, но Стюр нахмурился, погрозил пальцем и отправился восвояси.

Бальзам оказался хорош. Всего лишь сутки спустя Ратмир уже был на ногах, а на второй день, несмотря на возмущение Рю, выполз на палубу. Ронин с недовольным бормотанием отправился за ним.

Боги приветствовали его выздоровление ослепительно-солнечным днем, голубым небом и искрящейся гладью воды.

Тугой ветер облепил лицо, словно мокрая ткань. Новый день распахнул объятия горизонтов, крикнул что-то на белом наречии чаек. Ратмир улыбнулся солнцу в ответ, чувствуя, как по телу бегут соки возвращающихся сил.

В парусах негромко пел попутный ветер. Стоявший на носу Стюр повернулся к нему и широко улыбнулся в русую бороду.

– К вечеру будем в Скаргафьорде! – объявил он. – Это последняя стоянка. Следующая – острова!

– Слава богам, – едва слышно прошептал Рю.

Пока скрипела мачта и шумели за бортом волны, в животе ронина творились водовороты похлеще, чем за стенами трюма. Первое время он, притворяясь, что не видит ухмылок северных морских волков, в свободное от хлопот над больным господином время сидел в обнимку с деревянным ведром. Этой нехитрой посудине ронин регулярно доверял содержимое желудка. Его измученные внутренности и проклятое море за бортом пришли в согласие лишь на третий день путешествия, когда стих штормовой ветер.

Он тоже соскучился по небу. Сегодня оно было прекрасным, как вчера, и будет завтра, утром, ночью и днем. Небо хмурилось, по светло-серой глади скользили темные клочья облаков, рисуя секретные иероглифы для избранных.

Пишущий судьбы людей смотрел ему прямо в сердце, но кому известно, что на уме у мастера небесной каллиграфии? Возноси молитвы и делай, что должен, говорил отчим Исида Хранитель Мечей…

* * *

Отчим Исида всегда добивался своего, добился и его матери, даже тогда, когда у нее, первой красавицы, которую он любил с детства, родился сын от северного варвара. Тот появился в их краях осенью, когда его корабль разбило о прибрежные скалы. Из всей команды выжил лишь он, огромный, косматый, рыжий, с длинной бородой, заплетенной в толстую косу. Красавица Рику приказала отнеси обессилевшего путешественника в дом и выходила его, несмотря на ропот жителей округи. В ножнах ее тела скрывался дух, твердости которого позавидовал бы любой клинок древней Ямато[4].

Поднявшись на ноги, варвар выучил язык своей спасительницы и научил ее своему. Он говорил так, будто во рту перекатывались камни, а иногда Рику казалось, что чужак рычит и воет лесным зверем, – он пел ей песни своей родины.

Они научились понимать друг друга еще до конца зимы. Варвар сказал, что его зовут Рагнар и что он плыл из далекой зеленой земли по имени Винланд на родину, но попал в шторм, месяцами блуждая по безлюдным морям. Он сказал, что последняя буря разбила его корабль, убила остатки команды, но подарила женщину, ради которой стоило сражаться с судьбой.