Бог в человеческом обличье - Татьяна Коган

Проходил месяц, второй, десятый – и ничего не менялось.

Весна промелькнула незамеченной. Конец мая выдался по-летнему жарким. Вика бродила по парку, куда часто наведывалась после работы. Сестра ждала на скамейке неподалеку от детской площадки.

– Я знаю, что тебя сто процентов выдернет из апатии, – вместо приветствия сообщила Рита.

Вика перевела взгляд на игравшихся в песочнице детей, потом снова посмотрела на сестру:

– Дай угадаю. Мне нужно родить ребенка?

Рита притворно нахмурилась:

– С тобой неинтересно. И да, роди ребенка. Тогда на рефлексию у тебя не останется ни сил, ни времени. И все наладится.

– Серьезно?

– Все будет хорошо.

– Это из книги «Тупые фразы, которые ничего не меняют»? – Вика уселась рядом и указала пальцем на сумку сестры. – Новая? Симпатичная.

– Не переводи тему! – Рита переставила сумку на другой край скамейки. – Дети – это цветы жизни.

– Мне больше деревья нравятся, – она улыбнулась, предчувствуя, какую вызовет реакцию. – Из них книги делают.

– Дурная ты, – рассердилась сестра. – Одержимость никогда ни к чему хорошему не приводила.

– Ты сегодня так и сыплешь штампами. Что, сын опять всю ночь орал, спать не давал? – подколола Вика. Они с сестрой никогда не были близки. Для Риты самым важным являлась семья, и она не только не понимала, но и осуждала тех, кто имел иные приоритеты.

– Ладно, не обижайся, – Вика примиряюще погладила ее руку и, заметив торчавший из сумки журнал, поинтересовалась: – Что за чтиво?

– Альманах путешественника. Выбираем с мужем, куда бы поехать.

Вика достала журнал и принялась листать его:

– Уже решили куда?

Рита пожала плечами:

– Куда-нибудь к морю, ясное дело. Я воду люблю.

– Почему не сюда? – Она указала на фотографию живописного водопада.

– Это что? – Рита прочитала подпись. – Ниагара. Круто, но много возни с визами в США или Канаду. Говорят, это крайне муторно. Да и десятичасовой перелет с ребенком это жесть.

Вика с интересом разглядывала картинку. В детстве они с сестрой часто играли в «Познавательную географию». Нужно было тянуть карточку с вопросом и быстро искать изображение ответа. Она всегда первой находила рисунок Ниагарского водопада, когда попадался вопрос о самом мощном и широком водопаде в Северной Америке. Снимок в альманахе был точь-в-точь как на карточке в детской игре – бурлящая водная подкова срывалась вниз и исчезала в белой дымке, в которой отважно маячил маленький кораблик.

Теплая волна прокатилась по телу. Ностальгия по детству? Вряд ли. Каким бы прекрасным ни было прошлое, Вика предпочитала настоящее. Даже такое, лишенное смысла.

По дороге домой она думала о картинке в журнале. Мозг, лишенный вектора, цепляется за любую деталь, лишь бы заняться видимостью дела.

Весь вечер она рассматривала в Интернете фотографии Ниагарского водопада. Зрелище впечатляло. Однако не грандиозность природного памятника заставляла Волину вновь и вновь разглядывать снимки. Здесь таилась иная причина. Настолько желанная, что было страшно ее спугнуть. Вдруг это всего лишь иллюзия? Мифический спасательный круг, брошенный подсознанием?

До самой ночи Вика испытывала тягучее, будоражащее волнение. Такое бывает перед соревнованиями – когда предвкушаешь тяжелую борьбу, боишься проиграть и рвешься поскорее выйти на старт, чтобы перестать переживать и начать двигаться. Предчувствие то появлялось, обретая отчетливую форму, то рассыпалось в прах. Вика боялась озвучить эту странную, манящую мысль – вдруг, обретя словесную форму, та окажется глупой, нелепой?

Нужно переспать с этой мыслью. Сон – как скоростной инкубатор для идеи. Если она действительно стоящая, то к утру непременно созреет и вылупится.

Долго не получалось заснуть. И даже когда прозвенел будильник, Вике все еще казалось, что она так и не спала. При этом чувствовала себе отдохнувшей и свежей – впервые за долгие месяцы. Она улыбалась, когда намыливалась под душем. Когда наливала клубничный чай. Когда гладила брюки. Депрессия еще не кончилась, но, по крайней мере, впереди замаячил просвет. За ночь предчувствие окрепло. Вика доверяла интуиции – та проявлялась редко, но никогда не подводила. Нужно съездить на Ниагарский водопад. Именно там придет вдохновение.

Илья не знал, сколько прошло времени – похитители не позаботились о наличии часов в подвале. Но судя по тому, как желудок сводило от голода, минуло не меньше суток. Воду он пил прямо из-под крана.

Сначала было любопытно, потом скучно. Вскоре пришло беспокойство. Он не испытывал страха и не допускал мысли, что с ним сделают что-то плохое. Но почему его так долго держат в неизвестности? Поинтересовались хотя бы, кому звонить с требованием выкупа. Впрочем, телефон они изъяли, а значит, уже наверняка нашли номер жены. Илья представил лицо Марины, когда ей позвонят неизвестные и сообщат о похищении мужа. Когда они только встретились, она бы стойко приняла известие и сделала бы все возможное, чтобы поскорее вызволить заложника. Но за последние годы Марина сильно изменилась – стала мягкой, покладистой. Одному богу известно, как она поведет себя в стрессовой ситуации. Не стоило бы похитителям звонить ей. Они могли бы решить все вопросы непосредственно с самим Ильей. Он нервно зашагал по комнате.

Время тянулось издевательски медленно. Илья то старался заснуть, то взлетал по лестнице и колотил в дверь. Хуже всего было не отсутствие пищи, информации или возможности изменить ситуацию. Хуже всего была тишина. Илья никогда не расставался с плеером. Постоянно слушал музыку и даже не подозревал, как мучительно остаться без нее. Большую часть памяти его телефона занимала обширнейшая коллекция самых разных групп, композиторов и исполнителей – от Баха и Моцарта до «Guns N» Roses’ и «Rammstein»… Ни одна мало-мальски интересная композиция не оставалась без его внимания.

С годами он выработал особую технику отбора песен. Прогонка целого альбома отнимала максимум пару минут. Включал первую песню на пять секунд, перещелкивал на следующую. Уже на этом этапе отсеивалась половина – на такой скорости отлично улавливается однообразие. Допустим, на первом треке шло вступление из гитары и ударных, риф на три четверти, гитара с ревером[1]. На втором треке – снова риф на три четверти, гитара и ударные, только без ревера, – но рисунок идентичный, только тональность подвинули. Такие повторы Илья нещадно проматывал. Его привлекали уникальные вещи.

Он думал под музыку. Отдыхал под музыку. Не мыслил без музыки своего существования. То, что он испытывал сейчас, здорово походило на ломку.

Он изучил каждый сантиметр помещения, надеясь хоть как-то отвлечься. Но самым веселым во всей обстановке был разве что шампунь с запахом граната.