Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - Майкл Ховард

Но даже эти сомнительного уровня подготовки военные училища были доступны лишь выходцам из богатых семей и получившему неплохое образование меньшинству, и поступление туда стоило немалых денег. Подавляющее большинство дослуживалось до званий в ходе службы в войсках, и, несмотря на приобретенный практический опыт, им все же недоставало теоретических знаний. Маркиз де Кастельян жаловался, что на десять новых капитанов, прибывших на службу в его часть в Перпиньян в 1841 году, всего двое умели читать и писать, а в 1870 году немцы поражались неграмотности французских офицеров, оказавшихся в прусском плену. Эти выслужившиеся из рядовых офицеры, как правило, не соответствовали высоким занимаемым должностям[9]. Они вполне соответствовали статусу полковых офицеров: хоть и пожилые, но бесстрашные, испытанные в боях и пользовавшиеся уважением подчиненных. Именно из их рядов вышел по крайней мере один маршал: Ашиль Франсуа Базен.

Может показаться любопытным, что такие промахи коренились и углублялись в армии, которая начиная с 1830 года почти непрерывно участвовала в активных боевых действиях. Но на самом деле африканский опыт лишь усугублял упомянутые промахи и недостатки. Военные операции в Африке проводились небольшими подразделениями, и от их командиров требовались не столько глубокие теоретические знания, сколько отвага, сметливость и навыки внезапных атак – качества, считавшиеся во французской армии присущими ей, и только ей. Не было необходимости глубоко вникать в изучение военного дела или овладевать навыками взаимодействия войск в бою в ходе сражений. Не было потребности и в тщательно продуманной организации войскового подвоза: солдаты везли все необходимое на вьючных лошадях или тащили на своих спинах. Эти же привычки они распространяли и на европейские кампании. Французские солдаты шли в бой в 1870 году, таща на себе около 70 фунтов груза (более 30 килограммов), включая провиант на несколько дней. Непосредственно перед сражением все сваливалось в кучу, и если бой был проигран, солдаты, разумеется, оставались ни с чем.

Все порочные командные стереотипы, отличавшие наполеоновские армии, крайне негативные последствия которых сводил на нет лишь стратегический гений самого Наполеона, прочно укоренились у французов. Но, невзирая ни на что, эта армия продолжала одерживать победу за победой. Главный принцип, которым руководствовались французские военные, был и оставался – le systeme D: on se debrouillera toujours — «как-нибудь, да выкарабкаемся». И выкарабкивались, хоть и немалой ценой. Полнейшая неадекватность французского военного командования стала очевидной с началом войны против европейских врагов: России в 1854 году (в ходе Крымской войны 1853–1856 годов) и Австрии в 1859 году. Ставка командования, войсковой подвоз и административные службы отсутствовали как таковые, и все приходилось создавать, как говорится, на ходу. Войска транспортировали в Черное море на пароходах, а потом они вынуждены были дожидаться прибытия вооружений, боеприпасов и провианта. В 1859 году для участия в войне с Австрией, о которой политики твердили вот уже четвертый год, французская армия прибыла в Ломбардию в состоянии вопиющей неготовности. У солдат передовых частей, переходивших границу, отсутствовали одеяла, палатки, кухонный инвентарь, фураж, а иногда даже и боеприпасы. Обувь приходилось заимствовать у итальянцев, в качестве перевязочного материала в Сольферино использовалось разорванное обмундирование, а тем временем необходимое медицинское оборудование скапливалось в доках генуэзского порта. И это еще не все – участок, где предстояло вести боевые действия, был хорошо известен наличием там и крепостей, однако армия так и не получила необходимого оснащения для их штурма. Наполеон III телеграфировал из Генуи: «Мы послали в Италию армию в 120 000 человек, но не позаботились о необходимых поставках для них. Это, – продолжал он, – прямая противоположность тому, что мы планировали».

Тем не менее французы выиграли обе войны. Какими бы ни были все присущие им и ставшие уже традиционными недостатки, вероятно, у их противников дела в этом смысле обстояли еще хуже. Не приходится удивляться тому, что французская армия победила, по словам одного из ее служащих, за счет «всесильной выучки ее солдат, столь же удачливых, как и бесстрашных и в открытую презиравших военное искусство». Некоторых более проницательных командующих во главе с самим императором серьезно волновали огрехи французского военного командования, вскрывшиеся в ходе кампании 1859 года. Но, по мнению большинства в армии, да и во всей стране, одержанная победа гарантировала любые оправдания, необходимые для сохранения системы, которая, невзирая на все ее недостатки, все же выдержала испытание временем.

К 1860 году французская армия разбила двух из своих главных европейских противников. Что касалось третьего, Пруссии, то ее Франция опасалась меньше. И это было оправданно – французы на тот момент вообще не воспринимали всерьез прусскую армию. Во французской армии главенствовало мнение о том, что прусские вооруженные силы не более чем «учебка ландвера». Без проведения всеобщей мобилизации прусская армия была слишком малочисленной и неспособной на проведение серьезных военных операций, а после всеобщей мобилизации представляла собой плохо обученное и недисциплинированное ополчение, которое, как не без основания считали французы, ветераны Африки и Италии, было достойно лишь презрения. Ни в отношении управления, ни боевой выучки прусская армия, судя по всему, не обладала преимуществами перед французами. В ходе королевских маневров в 1861 году один французский наблюдатель выразился: «Это компрометирует профессию».

К 1861 году очевидная слабость вооруженных сил уже не один год тревожила и самих пруссаков. Даже либералы, принципиальные противники любого усиления монархии, от которой им крепко досталось в 1848 году, и те были обеспокоены неспособностью Пруссии противостоять гегемонии Австрийской империи в Германии – гегемонии, как они считали, куда более опасной для национального единства, чем гегемония монархистской Пруссии. Достаточно проницательные консерваторы, как Альбрехт фон Роон, один из самых ярых сторонников абсолютизма Гогенцоллернов, видели всю нелепость военной системы, которая во время кризисов зависела от поддержки как раз тех гражданских элементов, которым у короны имелись все основания не доверять, а больше остальных был заинтересован принц Вильгельм Прусский, ставший в 1857 году королевским регентом вместо своего страдавшего прогрессирующим психическим заболеванием брата Фридриха Вильгельма IV.

Принц Вильгельм был первым из кадровых военных, кто занял прусский трон после смерти Фридриха II Великого (1712–1786 годы, король Пруссии с 1740 года). Он в составе прусской армии принимал участие в антинаполеоновской кампании 1814 года, он командовал прусскими силами, подавлявшими восстание либералов в Бадене в 1848 году, и он любил армию ничуть не меньше своего предка Фридриха Вильгельма I (1688–1740 года, король с 1713 года). И как и у Фридриха Вильгельма I, боеспособность вооруженных сил всегда стояла у него на первом месте. Ничто не говорило о том, что он в 1858 году считал свою армию гарантом прусской гегемонии в Германии, не говоря уже о Европе в целом. Но масштабные реформы, без которых прусская армия смогла бы претендовать на могущество и способность выстоять в европейской войне, были возможны лишь при условии фундаментальных политических перемен, ввергнувших Пруссию в конституционный кризис, столь же мучительный, как и тот, который пережила Англия в 1640-х и 1660-х годах и результат которого стал решающим для будущего государственного устройства.