Винный дождь. Из сборника «История моего преступления» - Иван Карасёв

Маши. А та уже не отпускала кошку, только поглаживала по спинке и со словами «не волнуйся, всё будет хорошо, вот увидишь, Максик тебя возьмёт, тебе будет хорошо с ним!» протянула её Максу.

Макс удивлённо смотрел на эту сцену, вроде даже не понимая, что речь идёт о нём, а бедное животное, наконец прекратив попытки бегства, решила покорно ждать своей участи. Она, наверное, привыкла повиноваться людям и теперь просто ожидала продолжения истории.

– Ребята, так она с ошейником, – обратил внимание друзей Андрей на важную деталь.

– Ну и что? – сказала Маша.

– А, может, она чья-то, погулять выпустили.

– Нет, – наконец сказал, как отрезал, Макс, – будет жить у меня, её бросили!

Сказано – сделано, кошку потащили в квартиру Макса, теперь уже все замки поддавались ключам…

Винный дождь

Картину произошедшего потом никто не мог восстановить в памяти полностью. Вспоминались лишь мелкие, ничего не значащие детали – то, как Оксана, смешно выгнувшись, чтобы наполнить вином стакан Коляна, вылила на пол и на свои новенькие джинсы почти пол-литра драгоценного напитка. Как ругался при этом еле успевший отскочить Колян – откуда только такая прыть взялась? Зато все остальные ржали, как лошади, Маша даже захлебнулась смехом и вином и, зажав рот обеими руками, без промедления усвистала в туалет. Отряд не заметил потери бойца и каким-то образом вдруг очутился на балконе, где Макс снова стал доказывать всем, что он изначально помнил номер дома, но только боялся ошибиться, дабы его ошибку не списали на быстрое опьянение – в их компании любили считать, кто дольше всех держит удар. И тут Макс, желая доказать, что есть ещё у него порох в пороховницах вызвался на спор выпить пол-литра вина в один присест. Сказано-сделано. Друзья замерли в ожидании подвига, а Оксана почему-то стала считать глотки – «один, два, три, четыре, пять…». После пятнадцатого пластиковая бутылка опорожнилась, и Макс, вдохнув полной грудью, вдруг позеленел лицом и, приподняв вверх голову, скоренько прижался к балконному ограждению. Его горло совершило импульсивное движение, и из открытого рта под мощным напором ударил фонтан красноватой жидкости. Сила, выбросившая его из нутра Макса, была такова, что струя винного напитка мгновенно рассыпалась на мириады мелких капель, которые чуть зависнув на уровне максова лба, тут же устремились вниз. Рассеянные в усталых лучах закатного солнца частички крымской бодяги образовали малюсенькое облачко жутковатого блестяще-бордового цвета, а западный ветер обильно оросил ими нижний балкон, волнистый шифер барьера которого покрылся оригинальным пятном из множества точек краски непонятного колера, как будто кто-то поработал садовым распылителем. «Настоящий винный дождь», – пробормотала Оксана, она, свесив голову вниз, успела увидеть это редчайшее природное явление.

Потом силы наших героев иссякли, а последующие воспоминания распались на индивидуальные сюжеты. Андрей полночи воевал с каким-то урчащим железным гробом, постоянно почему-то сталкивавшем его с себя. Коляну всё время снилось капавшее ему прямо на лицо вино – кап-кап, кап-кап. Он во сне жадно облизывал губы, но почему-то вино казалось очень пресным, тогда он стягивал капли со щёк ладонями, но по-прежнему не получал желанного вкуса, наконец, утолив жажду и повернувшись на бок, он засыпал. Когда он пробуждался в последний раз, Колян осознал, что откуда-то сверху на лоб сочилась холодная вода, и в полусне подумал, что находится в подводной лодке, один в задраенном отсеке, в котором обнаружилась течь, и теперь надо было пожертвовать отсеком и самой его жизнью, чтобы спасти весь экипаж. Колян уже мысленно приготовился совершить это жертвоприношение, как его окончательно разбудил стук в приоткрытую дверь, из-за которой он услышал Оксанин голос:

– Коленька, я, конечно, предпочитаю тебя именно в таком виде, но сейчас хотелось бы принять душ, это слегка облегчит мои страдания, я уже минут пятнадцать тебя бужу.

Колян разодрал глаза, огляделся вокруг, оказалось, он лежит абсолютно голый в мокрой ванне. Он поискал рукой хоть какую-то одежду, но нашёл только носки, тогда, обернувшись полотенцем, он уступил своё место Оксане. Шёл тяжело, каждое движение отдавалось в голове. Квартира напоминал разгром Руси после Батыева нашествия: пара перевёрнутых стульев лежала на полу, всюду валялись вещи, посуда в самых неожиданных уголках, на полу в нескольких местах было разлито вино. Макс, раздетый до трусов, единственный из всех спал на кровати. На одеяле лежала кошка, увидев Макса, она призывно замяукала и, соскочив со своего ложа, стала тереться о его ноги. «Хочет есть, – сообразил Колян, – ладно, поищу в холодильнике». Но холодильника на кухне он не нашёл, зато во второй комнате обнаружил и его, и Андрея. Оба были в горизонтальном положении, лежавший на боку агрегат был отключён и молчал, а Андрей храпел на нём, подстелив себе какой-то коврик. Рядом, забившись в угол, спала Маша. Она свернулась калачиком и совсем как настоящая кошка лапками слегка перебирала во сне руками. Коляновой одежды, однако нигде не было. «Где же я разделся и зачём голый попёрся в ванну? Неужели у нас с Ксюхой что-то было, на что это она намекала в ванной? Ёлы-палы, теперь же от неё не отвязаться будет!»

Наконец Колян, пошатываясь, добрался до кухни. Там в шкафу он нашёл среди прочего банку консервов «килька в томатном соусе». Колян поставил её на стол, подковырнул ушко крышки и дёрнул на себя, чтобы открыть консервы. Они открылись, но приложенное усилие оказалось несоразмерно большим, и почти всё содержимое полетело на Коляна, на полотенце и на пол. Выругавшись себе под нос, Колян стал искать кухонную тряпку и, найдя её, принялся вытирать. Чистить белое полотенце, вероятно, не имело смыла, теперь оно навсегда получило неожиданный рисунок из ярко-оранжевых пятен. Подтерев пол, Колян сунул тряпку под кран и вдруг осознал, что это были его собственные трусы. Выругавшись ещё раз, он бросил их на пол и выложил не отделившуюся от импровизированной ракеты-носителя последнюю ступень консервов в маленькое блюдечко прямо перед носом кошки. Та обнюхала кильки со всех сторон, но есть не стала, а замурлыкала, и, задрав голову, смотрела на Коляна. В её взгляде явственно читался укор, мол, я просила «Вискас», а ты мне что дал?

Колян, держа руку на раскалывающемся затылке, пробормотал «ну, извини, всё, что могу!» и продолжил поиски своей одежды. В коридоре ему навстречу выплыл ещё сонный Макс, он, не сказав ни слова, подошёл к вешалке и стал хлопать по карманам своей куртки, явно ища что-то. Наконец, вроде нашёл и вытащил из нагрудного клапана паспорт, потом повернулся к Коляну, удивлённо наблюдавшему всю эту сцену, и произнёс: