Откровения судебного медика - Игорь Гриньков

В прошлом году мне довелось исследовать труп элистинского предпринимателя П., застреленного волгоградскими киллерами и закопанного в лесополосе. На голове убитого имелись следы двух пулевых выстрелов в голову. Одно повреждение было сквозным с типичным входным отверстием в правой части затылка и выходом через тонкие кости левой глазницы. Второе входное отверстие было расположено слева и значительно ниже затылочного бугра, почти у места соединения головы с позвоночником. Раневой канал проникал в полость черепа, где имелись значительные разрушения; у правого передненаружного края большого затылочного отверстия пуля выходила из черепной коробки и следовала под костями основания черепа, далее след ее неожиданно обрывался. Лишь более детальный осмотр выявил следующую картину: на задней поверхности правой верхнечелюстной кости имелся неопределенной формы дефект размером 34 × 13 мм (без повреждения наружной стенки верхней челюсти), в просвете которого застряли стальной наконечник пули и фрагмент разорвавшейся оболочки из металла зеленоватого цвета. Таким же цветом была прокрашена окружающая дефект кость. Ионы меди, входящей в состав металлов оболочки пули, диффундировали таким образом в костную ткань.

Автор в начале экспертной карьеры

Столь пространное отступление от магистральной темы связано с тем, что на момент выезда на свою первую эксгумацию я мог лишь приблизительно предполагать и догадываться о тех препонах экспертного характера, которые ожидают любого нашего специалиста в ординарных, казалось бы, ситуациях…

Помню, что находился я в слегка возбужденном состоянии, обусловленном ответственностью задания, «романтическим» ореолом поездки на Кавказ, который со времен русских классиков всегда манил к себе и поэтов, и воинов, и авантюристов, и просто любителей пошататься по заповедным местам. Вероятно, из-за этого возбуждения я забыл погрузить в «УАЗ» «походный» чемодан с инструментами, униформой, посудой и пакетами для объектов, которые предстояло извлечь из трупа. А самое главное, что очень огорчило моих попутчиков, — находящаяся на дне чемодана объемистая бутыль чистого медицинского спирта, предназначенного для обработки рук, также была оставлена.

Поужинав в ресторане «Степь» на улице Хомутникова, мы отправились в путь. В народе в то давнее время ресторан-забегаловка «Степь» имел дублирующее название — «Вдали от жен», что было связано с его относительной удаленностью от центра и малой вероятностью встреч с этими нежелательными лицами.

Сгустившиеся сумерки постепенно поглотили серовато-бурую, с палевыми оттенками калмыцкую степь, и нас окружила тьма. Какие-то крупные ночные белые птицы в свете фар бесшумно пересекали дорогу, едва не касаясь крыльями лобового стекла. А. Коженбаев и остальные дремали на заднем сиденье. Водитель, испытывая ко мне непонятное почтение (он, видимо, посчитал меня значительной фигурой), кося диким глазом, поддерживал деликатный разговор, терзая при этом мой слух громкими звуками восточных мелодий, извергающимися из портативного кассетного магнитофона. Поскольку кассет с другими записями в запасе не имелось, пришлось пожертвовать своими эстетическими вкусами и продолжать беседу под своеобразные кавказские ритмы и гортанное пение.

Утро застало нас во всем великолепии палитры Поля Гогена. Сдержанные пастельные тона сменились сочной, почти неестественной зеленью, среди которой ярко желтели квадраты кукурузных полей. Под нами расстилался Карачаевск, небольшой городок тысяч на 40–60 жителей, пересеченный надвое рекой Теберда. Вокруг возвышались темные горы, поросшие смешанным реликтовым лесом, а венчала всю эту красоту двугорбая зефирная шапка Эльбруса.

Утренний Карачаевск встретил нас пустынными улицами и дверьми обшарпанной прокуратуры, на которых висел внушительный замок. Мы успели выкурить не по одной сигарете, прежде чем на крыльце появилась долговязая фигура прокурора города, мужчины средних лет с сильно помятой физиономией. Без намека на радушие он впустил меня с Коженбаевым в кабинет и молча выслушал робкий доклад о цели нашего визита. Отсутствующий мутный взгляд, мучнистое отечное лицо, характерные мешки под глазами и крупноразмашистый тремор пальцев рук смутно наводили меня на мысль, что хозяин кабинета находился в состоянии, именуемом в научной наркологии похмельным синдромом. По наивности мы с Александром не воспользовались этим обстоятельством, чтобы сделать из прокурора единомышленника и союзника, да и разница в возрасте и чинах помешала нам дерзко предложить человеку поправить здоровье.

Угрюмо и отстраненно выслушав нас, прокурор изрек безнадежно-глухим голосом:

— Ребята, я работаю здесь уже 20 лет и не помню ни одного случая, чтобы карачаевцы выдали на экспертизу покойника, тем более из могилы. Мой вам добрый совет: отправляйтесь подобру-поздорову к себе в Калмыкию.

Выдавив из себя эту фразу, которая утомила его до чрезвычайности, он, исчерпав остаток сил, вяло откинулся на спинку кресла и полуприкрыл веками желтоватые, в красных прожилках глаза. Аудиенция, таким образом, могла считаться законченной; разговор получился малопродуктивным. Мы с Александром почувствовали, что наши проблемы только начинаются, но сдаваться не собирались.

На прощанье Коженбаев спросил, сможет ли прокурор в случае необходимости выделить нам взвод местной милиции. По-моему, тот готов был предоставить хоть весь личный состав ОВД, лишь бы избавиться от докучливых посетителей. Сильно подозреваю, что после нашего ухода он непременно направил бы свои стопы к холодильнику, где наверняка была припасена спасительная бутылка пива с капелькой влаги на темном толстом стекле; недаром же он раньше всех пришел на работу. Осуществлению этой святой цели мешали желторотые мальчишки из Калмыкии, приехавшие с абсолютно абсурдным намерением произвести какую-то эксгумацию, которую в этих местах отродясь не производили, а если и «делали», то на «бумаге». Но заветным надеждам бедолаги-прокурора не суждено было сбыться; зазвонил телефон, и дежурный Карачаевского ГОВД сообщил, что ночью в Домбае было совершено убийство — какому-то туристу нанесли смертельное ножевое ранение.

Пробурчав что-то типа:

— Наверное, опять карачаевцы зарезали, — он, мгновенно преобразившись из полуживой биомассы в сравнительно энергичного человека, начал деловито отдавать дежурному приказы по выезду на место происшествия оперативно-следственной группы.

Теперь у прокурора появились вполне конкретные заботы и формальная возможность не ввязываться в нашу сомнительную авантюру; я, мол, и рад бы помочь вам, дорогие друзья, но сами видите…

Нам оставалось полагаться только на собственные силы и везение. Прежде всего, мы направились в морг, чтобы позаимствовать у здешнего коллеги — судебно-медицинского эксперта — кое-что из инструментария, перчатки и прочий реквизит, забытые мной в спешке. Мы застали его погруженным в работу: на каменных секционных столах лежало два или три трупа, выловленных за ночь из Теберды, речки хоть и немноговодной, но буйной и своенравной, как некоторые горянки.