Эти глаза напротив - Анна Ольховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не знаю, почему Павел действительно не «услышал» Монику. Скорее всего, именно потому, что не ожидал услышать. Не настраивался. Не искал.
Но зато когда нашел – больше не терял.
И вот теперь бедная девушка думает, что по-прежнему не в себе…
– Варя! Варь, ну ты что?
Голос Моники донесся словно издалека. Я вздрогнула и рефлекторно вякнула:
– А? Где?!
Как дед Пахом спросонья. Для полноты образа надо было бы еще сморкнуться через левую ноздрю и покряхтеть, но – чего не умею, того не умею.
Сопли по земле разбрасывать с энтузиазмом сеятеля не умею. И плющит меня конкретно, когда вижу виртуозов этого дела. Есть же носовые платки…
– Варя!
Чегой-то меня опять не в ту степь понесло. Или отводит кто-то от важного разговора?
«Павел, прекрати!»
«Не говори ей, не надо!»
«Сам виноват!»
«Я… я не знал, что она меня слышит!»
«Он не знал, а мне выкручивайся!»
«Варя, ну пожалуйста!»
«И что, пусть Моника по-прежнему считает себя сумасшедшей?!»
«Нет!»
«Тогда оставь ее!»
«Не могу…»
«Ну и все, и не мешай тогда!»
«Варя!»
«Отстань, кому сказала!»
– Варя?
Вероятно, во время ментального диалога с Павлом лицо мое вовсе не являло образец одухотворенности и избытком интеллекта тоже не радовало.
Во всяком случае, Моника смотрела на меня с испугом и сомнением. Сомнением в моих умственных способностях.
Интересно, а слюни я изо рта пустила?
Рука, опережая команды разума, тут же метнулась к губам и подбородку. Уффф, все в порядке, сухо.
Я постаралась в темпе перевести взгляд в режим «взор». Ну, мудрый такой, глубокий, вдумчивый взор.
Старой вороны на заборе.
Тьфу ты, что за напасть! Павел, прибью! Шутник, елки-палки! Ну все, ты дошутился!
– Варь, с тобой все в порядке? – озадаченно поинтересовалась Моника. – Я, наверное, пойду.
Девушка поднялась и хотела было направиться к выходу, но я перехватила ее ладошку:
– Постой! Моника, запомни, пожалуйста, главное: ты – не сумасшедшая.
– Но голос… – жалобно произнесла девушка. – Я слышу голос в моей голове! И точно знаю, что это голос Арлекино! А ведь мы с ним не разговаривали, только переписывались! А голоса слышат только психи!
– Ну, в таком случае я тоже псих.
– Что… что ты имеешь в виду?
– Ты ведь заметила сейчас… м-м-м… некоторые странности в моем поведении? – усмехнулась я.
– Ну-у-у… – Моника скорчила забавную гримаску и отвела взгляд.
– Было-было, я знаю. Так вот, это я с Павлом цапалась.
– С кем?
– С Арлекино.
– Что-о-о?! – Моника сначала отшатнулась, а затем вцепилась в мои плечи с силой, которую трудно было ожидать от тени. – Ты зачем сейчас так сказала? Ты меня успокоить решила, да?! Пошутить?!!
«Ну что, довольна?»
– Отвяжись!
Мой рявк, как ни странно, угомонил девушку, а может, просто силы кончились. Моника отпустила меня и, всхлипывая, присела на край кровати:
– Чего сразу – «отвяжись»? Сама издевается, и сама потом кричит!
– «Отвяжись» адресовалось не тебе, а одному въедливому типу.
– Ты опять?
– Снова. Ладно, Моника, – я обняла ссутулившуюся девушку и прижала к себе, – пусть меня потом твой профессор закопает, но я расскажу тебе правду.
– К-какую? – Боже мой, сколько надежды вдруг всплеснулось в этих глазах!
– В общем, тебя спас Арлекино.
– Но… как это? Ты же меня нашла, мне так родители сказали!
– Я нашла тебя в лесу, там, куда принес тебя Павел. В смысле – Арлекино. Он же навел меня на это место. Мысленно навел, понимаешь?
– Но… разве так бывает? И откуда он узнал, где я? И почему не искал так долго? И… где он был, где, когда там… когда меня… Где-е-е-е?!!
Шепот перешел в крик, Монику затрясло, она начала задыхаться, глаза закатились, лицо, и без того не радовавшее румянцем, выцвело до голубизны.
Убежать в поисках врача я не могла – надо было удерживать на месте бьющуюся в странном припадке девушку.
– Павел, сделай же что-нибудь!!!
«Уже. Ну что, довольна?»
– Заткнись! Сам виноват! Нечего было лезть!
Ответа я не услышала. А может, его и не было вовсе, не знаю. Меня отвлекли.
Ворвавшийся в мою палату эскадрон врачей, медсестер, какого-то дородного дядьки кавказской внешности и арьергарда в лице Элеоноры.
Весьма побледневшем лице, надо отметить.
– Что? Что с ней?! – сдавленно выкрикнула женщина, пытаясь прорваться к окруженной медперсоналом дочери.
Но ее оттерли так же бесцеремонно, как и меня. Врач отрывисто отдавал какие-то распоряжения, буквально через пару мгновений появилась каталка, Монике сделали какой-то укол, начали укладывать на каталку.
– Варя, – от страдания в переполненных слезами глазах Элеоноры мне стало совсем тошно, – что у вас тут произошло?
– Вы ей ничего лишнего не сказали? – От проникающего, казалось, в самую глубину души взгляда темно-карих глаз спрятаться было невозможно.
– Варя, это Ираклий Георгиевич, он…
– Я знаю, кто он, Элеонора. – Как ни странно, вялая попытка женщины проявить вежливость помогла мне собраться. И с мыслями, и с чувствами, и с эмоциями. – Мне Моника рассказывала.
– Так о чем вы тут беседовали? – продолжал просвечивать меня взглядом профессор психиатрии.
Ну, я хоть и не профессор и даже не психиатр, но все же психолог. К тому же сумевший сконцентрироваться психолог. Ничего никому не скажу!
«Струсила?»
«Не твое дело! Все из-за тебя, между прочим!»
– Ни о чем таком мы не беседовали. Если честно, я вообще не ожидала увидеть Монику! Я думала, что она пока не в состоянии самостоятельно гулять по клинике!
Ну а что? Лучший способ защиты – нападение! Сами не усмотрели, вот!
– Ей действительно нельзя, – всхлипнула Элеонора. – Рано еще. Но и удержать на месте с того момента, как дочка пришла в себя, ее очень сложно. Не привязывать же ее к кровати! А Монечка так рвалась познакомиться с тобой!
– Познакомилась… – проворчал профессор.
– Да, познакомились! – упрямо задрала подбородок я. – И все было нормально! Приступ начался ни с того ни с сего! Я сама испугалась!