Третья фиалка - Стивен Крейн

Она немного помедлила, глядя на скалы, и наконец изрекла:

— Вашу душу, вероятно, переполняет презрение.

— Да нет же, уверяю вас, я отнюдь не высокомерен. И если мою душу что-то и переполняет, то не презрение, а восхищение. Слава богу, я человек светский и всегда прихожу в восторг, когда встречаю богатую наследницу.

Эти слова он произнес с видом побитой собаки. Девушка тут же окинула его ледяным взглядом.

— Кроме того, вы замечательно храбры.

Он сел в высокую траву и засмотрелся на облака.

— Вам бы больше пристало быть китайским наемником, — сердито сказала она.

Хокер бросил в Стэнли еще один комочек и на этот раз попал в голову.

— С научной точки зрения вы самый невыносимый человек на всем белом свете, — добавила девушка.

Стэнли немедленно подбежал к хозяину, желая убедиться, что влажный ком, влетевший в лоб, вовсе не означает серьезного недовольства его собачьим поведением. Хокер схватил пса за длинные уши и попытался завязать их узлом.

— Не понимаю, какой вам интерес внушать окружающим отвращение, — продолжила мисс Фэнхолл.

Так и не сумев завязать собаке уши, Хокер откинулся назад.

— Ничего я не внушаю, — сказал он.

— Нет внушаете.

— Нет, не внушаю.

— Как это не внушаете! Говорите самые ужасные вещи, да еще с таким видом, будто это доставляет вам неподдельное удовольствие.

— И что же такого я сказал? Ну, что?

— Как это что? Вы сказали, что, встречая богатую наследницу, неизменно приходите в восторг.

— И что в этом плохого? — пожал плечами Хокер. — В чем вы меня обвиняете?

— Но ведь это ужасно.

— Отнюдь, — угрюмо ответил он. — В моем понимании это дань — вежливая и любезная.

Мисс Фэнхолл подошла к краю утеса и стала смотреть на водопад, думая о чем-то своем. Далеко внизу ветки болиголова кивали и кивали в такт накатывавшимся на них волнам.

Какое-то время спустя Стэнли заметил копошащихся во мхе муравьев и уставился на них, виляя хвостом.

— Разве не странно, — заметил Хокер, — что такое большое животное, как собака, радуется, глядя на этих вот крох?

Пес слегка поворошил лапой мох и вытянул вперед морду; судя по всему, он собирался посмотреть, что в сложившихся обстоятельствах будут делать муравьи.

— В сезон охоты, — продолжал Хокер, — Стэнли признает только две вещи — своего хозяина и куропаток. Ничего другого для него не существует. Он прет через лес, будто стальная машина. А когда учует птицу… Ах, как это прекрасно! Вам не хотелось на него в такой момент взглянуть?

Некоторые муравьи, вероятно, вознамерились обороняться; Стэнли счел это поводом для волнения, отпрыгнул назад и недовольно зарычал.

Еще немного помолчав, Хокер добавил:

— И вот взгляните сейчас на этого глупого любимца нашей семьи! Копошение муравьев его в высшей степени интригует, он смешон, он ведет себя как ребенок, муравьи представляют для него предмет чрезвычайной важности. Эй, дурачина, оставь их в покое!

У Стэнли был такой вид, будто ему не дали довести эксперимент до конца, будто он собирался сказать хозяину, что муравьи — самые поразительные живые существа, которых ему доводилось видеть в жизни.

— Да, кстати, — произнес Хокер, когда его взгляд упал на скалы на противоположном берегу, — вы когда-нибудь слышали легенду вон о том камне? Вон о том! Не слышали? Что? Слышали? Нет? Ну так давайте я вам расскажу.

И он поудобнее расположился в высокой траве.

— Давным-давно жила-была красивая девушка, как водится, индианка. Ее, как водится, любил юноша из другого племени — красивый, сильный и не знавший себе равных в охоте. Но отцом девушки, как водится, был старый безжалостный вождь, поэтому, когда встал вопрос о замужестве дочери, он, как водится, заявил, что она должна выйти замуж только за воина их племени. Услышав об этом, молодой человек, как водится, сказал, что бросится вниз со скалы. Старый вождь, как водится, давно ожесточился сердцем, и юноша, как водится, сделал так, как сказал. А девушка, как водится, плакала.

Хокер немного подождал и с упреком в голосе произнес:

— Вы, по всей видимости, совсем не любите фольклор.

Девушка вдруг склонила набок голову и прислушалась.

— Слышите? — сказала она. — Нас зовут. Это же голос Холли! Вы что, не слышите?

Они перешли на другое место, где верхушки деревьев не загораживали вид, и увидели Холландена, который махал им руками.

— Приглашение на ланч, — сказал Хокер. — Взгляните, как он неистовствует!

На крутой тропинке Хокеру приходилось то и дело помогать девушке. Каждый раз, когда он протягивал руку, чтобы поддержать ее на этом коварном, но для него поистине благословенном склоне, в его глазах зажигался огонь. Сама она, похоже, погрузилась в раздумья.

Спуск выдался долгим. Молодой художник вдруг сел на ствол старого поваленного дерева и сказал:

— Не знаю почему, но стоит мне оказаться рядом с вами, я тут же теряю и остроумие, и добродушие, а заодно и все остальное. Вот не везет!

Мисс Фэнхолл он оставил беспомощно стоять на большом валуне.

— Давайте быстрее! — сказала она. — Нас ждут!

Сеттер Стэнли, все время следовавший за ними, завилял хвостом, ожидая, когда они двинутся дальше либо освободят ему дорогу.

Хокер покачал головой и уныло еще раз повторил:

— Вот не везет.

— Да быстрее же! — воскликнула девушка. — Нас ждут!

За ланчем мисс Фэнхолл по большей части хранила молчание, в то время как Хокер демонстрировал чуть ли не сверхчеловеческое дружелюбие. По какой-то непонятной причине ему показалось, что все его полюбили, и он уверовал, что быть остроумным очень и очень легко. Холланден слушал его с добродушной миной на лице.

У берега к иве была привязана лодка. После ланча Холланден усадил в нее всю компанию дам и повез кататься; на лодке можно было подплыть ближе к струям водопада, с шумом низвергающегося на каменные глыбы. Стэнли героически прыгал в воду, принося палки, которые ему бросал маленький Роджер.

Хокер с мисс Фэнхолл в молчании созерцали пузыри, плавающие на поверхности черной воды.

Утомившись от этого зрелища, молодой художник тихо произнес:

— Так что вы не кто иная, как наследница.

В ответ девушка лучезарно улыбнулась, подняла на него глаза и сказала:

— Если вы сочтете за лучшее исправиться и впредь не будете таким злюкой, так и быть, я вас прощу.

Домой возвращались под вечер, в хмурой тени холмов. Стэнли неторопливо трусил рядом с коляской. Сестры Вустер попросили Холландена спеть, но в итоге только разругались с ним, и в коляске стояла тишина, пока впереди не замерцали огоньки пансионата.