Частная жизнь адмирала Нельсона - Кристофер Хибберт

По выздоровлении капитан Локер, демонстрируя веру в любимца-лейтенанта и вопреки обыкновению, назначил того командиром захваченной шхуны и рассыпался в похвалах, как некогда капитан Марк Робинсон, начальник конвоя, с которым Нельсон раньше плавал исполняющим обязанности лейтенанта. Робинсон же — о чем Нельсон всегда с гордостью вспоминал — говорил: «Когда Нельсон на палубе (в качестве вахтенного офицера), я чувствую себя спокойным».

Капитаны Локер и Робинсон не единственные, на кого произвели впечатление способности Нельсона. Началась война с Францией, столь долго поддерживавшей американских бунтовщиков, и командиром гарнизона в Порт-Рояле, Ямайка, назначили контр-адмирала сэра Питера Паркера, в свою очередь, сына адмирала, а также отца и деда будущих адмиралов. Порывистый и требовательный офицер, все еще болезненно переживающий катастрофическое поражение от американских бунтовщиков в Чарлстоне, Паркер, как и все его сослуживцы, стремился оказывать всяческие знаки внимания молодому офицеру в расчете на благосклонность его влиятельного дяди. Он сразу перевел его на свой флагманский корабль «Бристоль», где Нельсон вскоре получил чин первого лейтенанта, а затем поставил его, в звании капитана 3-го ранга, во главе брига «Барсук». Хотя Паркер, бесспорно, заботился о собственном преуспеянии и перспективах на будущее, нельзя сказать, будто руководствовался он исключительно эгоистическими мотивами. Несомненно, Горацио Нельсон — чрезвычайно одаренный молодой офицер. И если он и сам имел высокое мнение о своих талантах, это не означало, будто его не ценили другие, например Катберт Коллингвуд, офицер, сменивший Нельсона на фрегате «Ловестов» и имевший все основания относиться к нему весьма настороженно. Коллингвуд, и сам исключительно способный моряк, поступил на флот одиннадцати лет, когда Нельсон, будучи на восемь лет его моложе, еще и в школу не ходил. Выходец из обедневшей, не имеющей никаких связей в обществе семьи, Коллингвуд оставался все еще в лейтенантском чине, полученном за храбрость, проявленную при Банкер-Хилле, первом крупном сражении в войне с Америкой.

На его фоне карьерный рост Нельсона казался особенно стремительным. Ему ни в коей мере не помешала кончина влиятельного дяди, последовавшая 14 июля 1778 года и вызвавшая у молодого человека непритворную скорбь. «От души верю, — довольно высокопарно писал он другому своему дяде, Уильяму, — я сумею делом доказать свое право занимать то положение на службе родине, которое завещал мне мой дорогой дядя… По отношению к родине я чувствую себя его наследником. Мне кажется, окажись я у смертного одра дяди, он сказал бы мне: «Я оставляю тебя своей стране, мой мальчик! Служи ей верно — и она никогда тебя не оставит, напротив, щедро вознаградит»».

Прослужив на «Барсуке» совсем недолго, Нельсон получил звание капитана, а это, в свою очередь, означало — последующее его продвижение по службе будет зависеть от старшинства. Вскоре после того, как к Франции, противнику Англии в войне с Америкой, присоединилась Испания, его назначили командиром береговой батареи Форт-Чарлз, «самого важного укрепленного пункта на Ямайке», сто тяжелых орудий которого прикрывали столичный город Кингстон. Здесь, в Кингстоне, Нельсон окунулся в светскую жизнь Ямайки: его приглашали на обеды к адмиралу Паркеру, где за столом царила неотразимая леди Паркер; на приемы в шикарные дома богатых хозяев сахарных плантаций и судовладельцев. Вид многочисленных черных рабов в безупречно сидящей униформе отнюдь не коробил его. «Я воспитан в добрых старых традициях», — пояснял позднее Нельсон, защищая «законные права» плантаторов.

Но ситуация оставалась тревожной: адмирал французского флота, граф д’Эстен, ускользнул от английских судов, патрулирующих американские воды, и приближался, судя по сообщениям, к Вест-Индии во главе сотни кораблей и 25 тысяч матросов. Это значительно превосходило силы, имеющиеся в распоряжении адмирала Паркера, как, впрочем, и Нельсона, командовавшего в основном плохо обученными ополченцами. «Вы сами без труда поймете, в каком положении мы находимся, — писал Нельсон капитану Локеру, проводящему в Англии отпуск по болезни. — Полагаю, Вы не удивитесь, услышав, что я учусь говорить по-французски».

Однако граф д’Эстен изменил маршрут. Спеша на помощь американским мятежникам, его флот взял курс на Джорджию. В начале сентября Нельсон вновь вышел в море и, командуя фрегатом, поплыл вдоль Москитова Берега, берегов Никарагуа и Коста-Рики, провинций Новой Испании.

Губернатор Ямайки сэр Джон Дэллинг и государственный секретарь Англии по делам колоний в Америке лорд Джордж Жермен глаз не сводили с провинций, занимавших узкую полоску суши между Карибским морем и Тихим океаном и отделявших Южную Америку от Северной. Высшее военное командование Англии не без оснований полагало: нападение на испанские гарнизоны может завершиться не только поражением испанских солдат, но укреплением англичан на стратегически важных позициях, где, проходя через реку Сан-Хуан, озеро Никарагуа и короткий канал, может начинаться судоходный путь, соединяющий Атлантический и Тихий океаны.

В соответствии с этим был разработан план вторжения на Москитов Берег, с дальнейшим продвижением вверх по реке Сан-Хуан и нападением на испанский форт, прикрывающий дорогу на Гранаду, крупнейший город Никарагуа.

Командовать наземными силами поставили капитана Джона Полсона из 60-го батальона Королевского американского полка, произведенного накануне операции в подполковники. Помимо собственных людей в его распоряжении находились солдаты из другого, недавно сформированного полка «Ливерпуль», усиленного выпущенными из тюрем узниками, освобожденными рабами и бродягами, набранными с бору по сосенке в местных тавернах и прибрежных развалюхах, словом, разношерстной публикой, впоследствии названной вице-губернатором Ямайки «беззаботными пьяницами». «Они выглядели как настоящие пираты, — продолжал он, — и вряд ли их жизненные принципы так уж сильно отличались от внешности. Человек сто из них… казались такими ненадежными, что я почел за благо раздать по десять гиней каждому, дабы они напились грогу у себя на борту и с криками «ура» отбыли восвояси, к великому удовольствию жителей Кингстона».

Подполковник Полсон почитал за счастье иметь хоть какие-то регулярные части. Порадовало его и то, что во главе медицинской службы экспедиции оказался Бенджамен Мосли, исключительно уважаемый и опытнейший хирург — главный хирург Ямайки — и специалист в области тропических заболеваний, а равно магии и гидрофобии. Внушало оптимизм и назначение главным инженером энергичного ирландского офицера из 50-го батальона, капитана Эдварда Деспарда. Но Полсон и понятия не имел о личности юного морского офицера капитана Нельсона, которому предстояло сопровождать корабли с десантом и более мелкие суда до устья реки Сан-Хуан. «Ко мне, — вспоминает Полсон, — явился светловолосый парень — командир фрегата и, честно говоря, поначалу не произвел на меня ни малейшего впечатления».

Своими успехами я прежде всего обязан самому себе

Нельсон снова занемог. Доктор Мосли, не являвшийся, несмотря на весь свой опыт лечения желтой лихорадки и дизентерии, хорошим диагностом, заявил с присущей ему самоуверенностью, что сказываются последствия малярии. Впрочем, независимо от того, прав он был или заблуждался, медицинское сообщество Ямайки пришло к общему заключению: если пациент в ближайшие дни не пойдет на поправку, ему надо срочно отправляться домой. А вряд ли выздоровлению могло способствовать выполнение долга, выпавшего на долю Нельсона вскоре после того, как «Хинчинбрук» отплыл 3 февраля 1780 года на Москитов Берег, — он прочел заупокойную молитву по сержанту 79-го полка, скончавшемуся от малярии. Не улучшало физического состояния людей и то, что, направляясь к никарагуанскому берегу через Карибское море, экипаж на всем протяжении рейса теснился в маленьком и душном кубрике. Когда конвой достиг мыса Грасиас-а-Диос, в устье реки, разделяющей Никарагуа и Гондурас, приняли решение ссадить людей на берег в любом случае, даже если место, выбранное для лагеря, кишит москитами.