Ритуалист. Том 1 - Павел Корнев

Мело двое суток подряд. Метель не ослабевала ни днем, ни ночью, ветер выл и стенал, рвал крышу, сек стены холодным крошевом снежинок. Я сидел в тепле и медленно сходил с ума. Знахарка готовила еду, чинила одежду, разбирала запасы сушеных трав и ягод, заботилась о живности, а мне за все это время лишь выпало несколько раз сходить в дровяник да вынести на помойку ведро.

И чем дальше, тем яснее накатывало понимание: если застряну здесь до весны, то неминуемо свихнусь. Пробовал читать труд о ментальном доминировании, но из-за тусклого света моментально разболелась голова и принялись слезиться глаза. Зверем в клетке – вот кем я себя ощущал. Диким зверем в клетке.

Дабы хоть как-то развеяться, я обошел весь дом, разве что не забрался на чердак и не спустился в подпол. Осмотрел травы и сушеные ягоды, заглянул во все шкафы с горшочками, оценил добротную мебель. Та была сколочена из потемневших от времени досок, ей явно пользовалась не один десяток лет. Да и сам дом выстроили задолго до появления на свет моей спасительницы.

Когда совсем припекла скука, я несколько раз отжался от пола, с трудом подтянулся на балке и даже слегка проработал пресс. Фрейлейн Марта смотрела с усмешкой, но никак мои упражнения не комментировала. Я был ей за это благодарен.

Ангелы небесные! Почему только знахарка не оставила меня в городе? Зачем привезла к себе? Впрочем, во мне говорило раздражение, а никак не здравый смысл. Стоило кланяться девчонке в пояс, что она не проехала мимо, а озаботилась взять с собой и выходить. Кто бы занимался мной в городе? Да и убийца не упустил бы возможности завершить начатое ударом в спину.

Меня передернуло.

Когда к вечеру второго дня гул ветра пошел на убыль, я сходил в сарай за дровами и не преминул заметить:

– Буран стихает.

Знахарка прищурилась.

– Так не терпится повторить попытку?

Я кивнул, не видя смысла лукавить и таиться. Тогда фрейлейн Марта отложила куклу, которую плела из разноцветных нитей, и поинтересовалась:

– И если получится, что тогда? Донесешь обо мне книжникам?

Книжникам? Употребление этого слова в столь архаичном значении неприятно резануло слух. Имперские книжники во времена оные выискивали знающих людей и приносили их в жертву своему ненасытному солнечному божеству. Некоторые сумасброды полагали Вселенскую комиссию наследниками тех кровожадных фанатиков, но правда заключалась в том, что мы никого и никогда не тащили на костер. И даже топили в проточной воде отступников далеко не столь часто, как об этом болтали досужие сплетники.

– Следовало бы, – вздохнул я, – но нет, не донесу. Я перед тобой в долгу.

– Следовало бы? – Девчонку подбросило, словно в тощий зад шилом кольнули. – Тебе так хочется увидеть, как меня топят в пруду?

– Наоборот, – покачал я головой. – Мне очень не хочется, чтобы с тобой случилось что-нибудь подобное. Поэтому чем раньше ты получишь лицензию, тем лучше. Необученный колдун опасен и для окружающих, и для себя самого. И потом: что значит – донесу? Местные ведь знают о тебе, так?

Марта неопределенно покачала головой и задумчиво намотала на палец локон серебристых волос.

– Для всех я простая травница. Бабка запрещала рассказывать о силе. Ты первый, кому я открылась.

– О! И почему же?

– Да ты и сам бы понял. Ты колдун.

Я почувствовал себя неловко, но сразу переборол смущение и попросил:

– Встань, пожалуйста.

Фрейлейн Марта насторожилась.

– Зачем еще?

– Хочу оценить твое эфирное тело. Вдруг ты никакая не ведьма.

– А твоя рана?

– Чудеса случаются, – усмехнулся я. – Ну?

Девчонка отложила рукоделие и вышла на середину комнаты, невесть чему смутилась и принялась теребить поясок платья. Бледные щеки разрумянились, на шее отчаянно забилась жилка.

– Стой спокойно, – потребовал я, закрыл глаза и задышал размеренно и ровно, неторопливо и без всякой спешки вгоняя себя в транс. Медленно, очень медленно и плавно, но и так почти сразу что-то липкое и теплое потекло по верхней губе.

Что-то? Да кровь это. Кровь. Вчерашние блуждания по лесу даром для меня не прошли.

– У тебя… – встревожилась Марта, и я вскинул руку, призывая ее к молчанию.

Поначалу окружающая действительность проступила через зажмуренные веки полупрозрачными силуэтами, затем налилась неведомыми цветами, а под конец обрела материальность истинной реальности.

Аура знахарки оказалась необычайно яркой, и одновременно она выглядела болезненно истонченной. Призрачное сияние слепило, мешая различить детали, но местами виднелись лакуны, а по краям будто бы тянулась истрепавшаяся бахрома.

Я этому обстоятельству ничуть не удивился. Деревенские ведьмы редко умеют правильно расходовать магическую энергию и либо погибают от истощения эфирного тела, либо начинают тянуть жизненные силы из окружающих. И тоже погибают, но уже сброшенные с моста с камнем на шее. Первым делом всех адептов тайного искусства учат именно использованию внутренних сил – это основа основ любого обучения.

Усилием воли я вырвал себя из транса, зажал пальцами нос и отошел к рукомойнику. Умылся, затем под звон в ушах доковылял до тюфяка, улегся и прикрыл глаза. Мне было нехорошо.

– И что? – с нетерпением спросила Марта. – Что ты увидел?

– Тебе надо учиться.

– А ты? Ты сможешь меня научить? Ты же колдун!

– Нет, – коротко ответил я.

Девчонка расстроенно шмыгнула носом, но постаралась скрыть разочарование и переубедить меня не попыталась. Я этому только порадовался. Обучение в частном порядке неминуемо повлечет за собой самое серьезное взыскание, ведь придется иметь дело не только с коллегами, но и с церковными властями. Не говоря уже о том, что учитель несет полную ответственность за любые действия ученика. Я к такому готов не был. Как, впрочем, и не собирался задерживаться в лесу на срок, достаточный для преподавания Марте хотя бы азов тайного искусства.

Как только закончится вьюга, я уйду. Как только кончится вьюга…

2

Снег перестал валить ночью, к утру ветер окончательно стих и прояснилось небо. Я позавтракал, поблагодарил Марту за заботу, собрал вещи и вышел на улицу. Насупленная девчонка не сказала на прощанье ни слова. То ли обиделась за вчерашний отказ, то ли просто не верила, что у меня хватит решимости пробраться через заснеженный лес.

И напрасно – я был настроен серьезней некуда, и щипавший ноздри морозный воздух меня смутить не мог. Смутил меня снег. Его навалило по пояс, и был он весьма и весьма рыхлым. Я кое-как продрался через сугробы к поляне с уснувшим до весны дубом, чья грубая кора казалась морщинистой кожей, а сучковатые ветви наводили на мысли о жутких щупальцах. Там постоял немного, да и двинулся в обратный путь.