Айза - Альберто Васкес-Фигероа

— Если им известно, что ты жив, они заявят на тебя в полицию.

— И на вас, патрон! И на вас! В конечном счете это хозяин отдает приказы. — Он покачал головой, выражая недоумение. — Чертова девка! — воскликнул он. — Это же надо было так испортить нам жизнь.

— Тебе следует уехать.

Рамиро Галеон недоверчиво посмотрел на Кандидо Амадо:

— Тоже мне новость! Я и так знаю, что мне следует уехать, потому что сюда явится национальная гвардия, готовая забрать меня в тюрягу, так что, как только вы мне заплатите, я соберу манатки и рвану в саванну, чтобы попасть в Колумбию.

— Заплатить? За что?

— За то, чтобы я взял на себя всех мертвецов и вас не заперли в одну камеру со мной. И еще заплатите мне за моих братьев. Десять тысяч боло за каждого раздавленного Галеона и еще десять тысяч — за оставшегося в живых. В сумме пятьдесят тысяч боливаров, на которые я смогу обзавестись своим собственным хозяйством там, в Колумбии.

— Пятьдесят тысяч боливаров? — изумился Кандидо Амадо. — Ты что, сдурел?

— Сдурел? — удивленно переспросил управляющий. — Разве жизнь моих братьев стоит меньше? Разве не столько стоят двадцать лет тюрьмы или необходимость навсегда покинуть родину? Это же вы запали на эту кралю, даже к ней толком не принюхавшись, и затеяли этот тарарам. Именно вы приказали ее привезти или всех поубивать — и выиграли бы, если бы все получилось. Однако дело провалилось, а значит, вам и расплачиваться за последствия. — Он пожал плечами, словно считая разговор оконченным. — Это был ужасный день, — сказал он. — Я потерял четверых братьев и работу, а вы потеряли девчонку и пятьдесят тысяч боливаров…

— Но у меня нет таких денег! — возразил Кандидо Амадо.

Косоглазый пренебрежительно взглянул на него — с досадой и одновременно с насмешкой:

— Полно вам, патрон! Нечего мне мозги пудрить! Мне ведь известно, сколько раз мы продавали скот, ваш или из «Кунагуаро», и сколько раз вы возвращались домой с мешком денег, серебром и даже морокотами чистого золота. И я не видел, чтобы вы куда-нибудь их выносили, так что где-то здесь у вас должно быть больше ста тысяч боливаров, если память мне не изменяет. — Он поднялся, ухватившись за столб, и отставил в сторону свой пустой стакан. — Пойду-ка немного сполоснусь, соберу манатки и оседлаю лошадь. Если к моему возвращению деньги будут на столе, мы с вами избежим осложнений.

— А ты подпишешь мне документ, в котором будет сказано, что ты действовал самостоятельно и несешь единоличную ответственность за случившееся?

— Я вам подпишу даже документ, в котором будет сказано, что у меня ребенок от Хуана Висенте Гомеса, только деньги через час должны быть готовы, не то узнаете, кто такой Рамиро Галеон.

Он повернулся и заковылял к канею пеонов, однако не успел сделать и дюжины шагов, как Кандидо Амадо медленно вынул свой тяжелый револьвер, оперся на перила, тщательно прицелился ему в спину, точно ниже затылка, и медленно нажал на курок.

Звук выстрела перекрыл шум дождя.

Однако Рамиро Галеон не упал замертво, как ему вроде бы полагалось, а быстро обернулся, бросился на землю и достал свое оружие, чтобы ответить ошеломленному Кандидо Амадо, который не мог понять, как это он промазал с такого короткого расстояния.

Страх в такой ситуации действовал быстрее, чем удивление: заметив, что управляющий собирается его застрелить, Кандидо Амадо юркнул внутрь дома, и как раз вовремя, поскольку пуля выбила щепки из двери.

Очутившись внутри, он несколько раз выстрелил, высунув наружу только руку и все время прячась, в косоглазого, растянувшегося на виду посреди саванны, однако то ли паника мешала ему попасть в цель, то ли противника охраняло какое-то странное колдовство, да только все удары приняла на себя грязь равнины, хотя и была пара пуль, которые со свистом улетели куда-то вдаль.

Рамиро Галеон, похоже, смекнул, что его позиция уязвима, прикинул, что раненая нога не позволит ему добежать до дома, чтобы тоже укрыться в нем, и решил по мере возможности отползать назад, внимательно следя за тем, чтобы его врагу не представился случай высунуть голову и улучшить меткость, которая явно никуда не годилась.

Он не пошел за вещами в каней, а направился прямо в конюшню, оседлал своего коня, вспрыгнул на него и ускакал галопом.

Кандидо Амадо, сменив свой бесполезный револьвер на тяжелое ружье для охоты на ягуаров, выстрелил еще шесть раз, но с тем же успехом, как если бы стрелял в луну, в облако или в дождь, который зарядил снова.

Рамиро Галеон, которого, по-видимому, не брали пули, вскоре исчез из виду, прокладывая себе дорогу между завесами дождя в направлении Колумбии.

В середине следующего дня прикатила коляска, запряженная двумя рысистыми лошаденками, и донья Эсмеральда Баэс, вдова Амадо, обняв с несомненной любовью свою племянницу, которую она не видела больше двадцати лет, чуть ли не на коленях умоляла ее не заявлять на сына.

— Но ведь он пытался убить нас!

— Это не так, — возразила бедная старуха. — Кандидо ясно приказал Рамиро, чтобы тот не причинял вам вреда… Он мне поклялся! Единственное, что он хотел, — это жениться.

— И где же теперь Рамиро?

— Пустился в бега. Он хотел обокрасть Кандидо и удрал. — Тетушка с силой сжала руки Селесте. — Поверь мне! — настаивала она. — Я знаю своего сына: он не способен никому причинить зла. Он влюблен, а молодые люди теряют голову, когда влюбляются…

По-видимому, правильно выговорить заученные фразы было слишком трудно для Эсмеральды Баэс, которая вдруг словно провалилась в кресло и, закрыв на несколько мгновений глаза и проведя пальцем по носу (этот жест терпеть не мог ее сын), указала на пустое место над старым камином в гостиной.

— Вон там висел святой Ианнуарий, — сказала она. — Огромный и красивый святой Ианнуарий.

— Кандидо только тем и занимался, что все это время угонял у меня скот.

— Он больше не будет. — Создавалось впечатление, что Эсмеральду волновал только один вопрос. — Куда делся святой Ианнуарий?

— Не имею представления. — Селесте сосредоточила внимание на том, что для нее действительно было важно. — Твой сын воображает, что может делать все что вздумается, и сейчас самое время его стреножить. Или я остановлю его сейчас, или он окончательно возомнит себя хозяином саванны.

— Кандидо безобидный. Это Рамиро Галеон на него плохо влиял. Ты его не сохранила?

— Кого?

— Святого Ианнуария. — Тетушка облизала губы толстым языком, словно в предвкушении какого-то изысканного яства. — Он бы так хорошо смотрелся в моей Комнате Святых!

Селесте, похоже, поняла, что бесполезно пытаться вернуть тетку к действительности, и спросила себя, что будет с бедной женщиной, когда ее сына посадят в тюрьму. Возможно, в итоге она окажется в приюте, а Селесте была неприятна мысль о том, что кто-то из Баэсов — пусть даже мать Кандидо Амадо — будет сидеть в сумасшедшем доме.