Вавилон-Берлин - Фолькер Кучер

– Я действительно еще лежу в постели, – сказал полицейский. Боже мой, как омерзительно он себя чувствовал! Почему ей пришло в голову ему позвонить?

– Я надеюсь, один?

– Ты ведь знаешь, что я всегда выпроваживаю дам из дома ранним утром.

Шарлотта рассмеялась, и комиссар услышал в трубке звук, похожий на автомобильный сигнал. Разумеется, она никогда бы не стала звонить ему из офиса, где рядом так много обладающих тонким слухом полицейских. Наверное, девушка воспользовалась телефоном-автоматом где-нибудь на Алексе. Она понизила голос:

– Жаль, что ты не меня вынужден был сегодня выпроводить, – прошептала она.

Ее голос! Гереон тосковал по Шарли больше, чем сам себе мог в этом признаться. Прежде всего, больше, чем он в данный момент мог себе позволить. Его голова была забита сейчас другими вещами.

– Наверное, это было бы неплохо, – сказал он, и это прозвучало жестче, чем ему хотелось. – Мне надо было выспаться.

– Вчера утром мне не показалось, что тебе надо выспаться.

Ее подозрения сводили его с ума. Почему она за это зацепилась?

– Да уж, иногда я еще тот хвастун, – признался полицейский.

– Только не сегодня. Сейчас ты скорее производишь впечатление человека, который хочет, чтобы его не беспокоили.

– Глупости, – запротестовал Рат, хотя и знал, что она была права. – Я всего лишь немного устал. У меня сейчас дел по горло.

– Я знаю, – согласилась Риттер, – вчера совещание, сегодня ваша зачистка. У меня тоже полно работы. Тем не менее я бы сейчас с удовольствием оказалась у тебя.

– А я у тебя, – ответил Гереон, зная, что это было не так. И хотя ему очень хотелось ее близости, он никак не мог быть сейчас рядом с ней. Конечно, комиссар с радостью заключил бы ее в объятия, с наслаждением вдохнул бы ее запах, почувствовал бы ее тело. Но только в другой Вселенной, в другом мире, в котором никогда бы не произошли события минувшей ночи. Он солгал Шарлотте о якобы назначенном на вчера совещании и вместо этого встретился с преступником и закопал мертвого человека. Безобидная вынужденная ложь неожиданно обрела значение, о котором девушке не следовало знать. Как он теперь покажется ей на глаза?

– Ты у меня? – Она засмеялась. – В данный момент это не самая хорошая идея. Я стою в телефонной будке. Здесь было бы довольно тесно. И я уже должна возвращаться в «замок». Но, возможно, Бём отпустит меня сегодня пораньше, и тогда мы могли бы встретиться еще до вашей операции. Когда вы начинаете?

– Сегодня во второй половине дня. Но нам надо еще кое-что подготовить.

– Я, наверное, смогу уйти около двух. Потом можно выпить кофе в «Последней инстанции».

Вообще-то это была неплохая идея. «Последняя инстанция» на Клостерштрассе находилась недалеко от Управления и, несмотря на свое название, не пользовалась особой популярностью среди сотрудников полиции. Но Рат отмахнулся. Он надеялся, что его отказ не прозвучал так же ужасно, как он чувствовал себя на самом деле.

– Я боюсь, не получится, – сказал он, – у меня еще много дел. – Например, уничтожить следы, сжечь испачканные бетоном и кровью вещи. Купить новый костюм, и желательно еще новую обувь. – И мне бы хотелось еще немного поспать.

– Поспать? Спят только в конце месяца!

Комиссар заметил, что смех его собеседницы был натянутым. Она застигла его врасплох.

– Что с тобой? Что-нибудь случилось? – спросила она.

– Почему ты так решила?

– Я чувствую себя довольно глупо. Может быть, мне не надо было тебе звонить?

– Перестань! – Рат осознавал, что все его фразы звучат неубедительно. – Я всего лишь немного устал, только и всего.

– Хорошо, в ближайшие дни у тебя будет возможность выспаться. Во всяком случае, я не буду тебя беспокоить, если ты этого не захочешь. Мой телефон у тебя есть. И служебный, и домашний.

Его правая рука с телефонной трубкой упала вниз, как мешок с песком, которым проверяют виселицу перед казнью. Погруженный в свои мысли, он держал в руке трубку, в которой раздавались короткие гудки. На улице за окном светило солнце, уничтожая следы ночного грозового дождя. Гереон чувствовал себя мерзко. Звук упавшей на рычаг телефонной трубки больно уколол его, но одновременно он почувствовал облегчение. Он больше не выдержал бы ни секунды разговора с фройляйн Риттер.

Множество спутанных мыслей проносилось в голове Рата. Он должен навести порядок в этом хаосе, понять, что произошло. Что он сделал и что ему еще предстоит сделать.

Его никто не видел, когда он среди ночи возвращался на велосипеде назад в Шарлоттенбург. На набережной Лютцоууфер комиссар бросил велосипед в Ландвер-канал и остаток пути прошел пешком. Когда он, наконец, добрался до двери своего дома на Нюрнбергерштрассе, уже щебетали птицы. Он все еще действовал так, будто им кто-то руководил, механически, не слишком задумываясь над тем, что делает. Потому что знал, что нужно делать. Сначала надо было как можно быстрее снять одежду. Его пальто и костюм были в плачевном состоянии. Следы бетона, грязи и крови могли выдать его. Кроме того, Гереон оставил несколько следов от своих ботинок из опойка в грязи на строительной площадке. Ему было жаль красивых туфель, но от них надо было избавиться – все указывающее на него должно было исчезнуть. Этим полицейский хотел заняться сегодня утром. Прежде чем погрузиться в короткий сон, он выбрал меньший из двух чемоданов, с которыми два месяца назад приехал в Берлин, упаковал в него все снятые с себя вещи и снова задвинул его под кровать.

Теперь комиссар встал и стал рассматривать себя в небольшом зеркале на туалетном столике. Вообще-то он выглядел вполне сносно, если не считать щетину и круги под глазами. Ванна пойдет ему на пользу. Он накинул халат и пошел в столовую. Со стола после завтрака было уже убрано, и только на месте Гереона стоял одинокий прибор. Кофе в кофейнике уже остыл. Рат налил кофе в чашку и выпил его одним глотком. Сейчас речь шла не о вкусе, а о действии. Аппетита у него не было, и он даже не прикоснулся к корзинке с хлебом. Он постучал в дверь, которая вела в апартаменты его хозяйки. Никакой реакции. Ее не было дома или она была обижена?

– Элизабет, я хочу принять ванну! – крикнул полицейский через дверь на тот случай, если Бенке вдруг именно сейчас вздумается затеять уборку в ванной комнате своих квартиросъемщиков.

Вообще-то Гереон не думал, что ей в голову могут прийти идиотские мысли, но, вернувшись в ванную с полотенцем и чистым бельем, он все же запер дверь, после чего открыл противопожарную заслонку в водогрейной колонке, поджег клочок газеты и подкинул брикет. Пока печка постепенно нагревалась, комиссар раздевался. Потом он развернул полотенце, и на напольную плитку упали его грязные вещи. Он вынул из сумки для банных принадлежностей ножницы и стал резать на полоски пахнущую дождем влажную ткань. Сначала пальто, потом костюм. Фрагменты ткани один за другим отправлялись в печь, пока все, наконец, не исчезло в языках пламени.