Антология шпионажа - Анатолий Вилинович

Но в это время обстановка еще более усложнилась. В Кале был арестован слуга д’Эона, некто Югонне, служивший курьером для доставки донесений «секрету короля». Югонне имел при себе письма Друэ, секретаря де Бролье. Закованный в кандалы, Югонне был доставлен в Бастилию. Вскоре последовал арест Друэ. Герцог Праслен торжествующе сообщил королю, что у него в руках доказательства связей между графом де Бролье и государственным преступником д’Эоном. Людовик не посмел открыто прекратить преследование, которое угрожало раскрыть «секрет короля». Вместо этого он приказал начальнику полиции де Сартену тайно изъять из следственного дела Югонне и Друэ все бумаги, относившиеся к Бролье, Терсье и другим лицам, связанным с «секретом короля». Бролье сам просмотрел все захваченные документы и оставил в деле лишь совершенно неважные бумаги.

После этого Терсье тайно посетил Югонне и Друэ и прорепетировал с ними их будущие показания на суде. Праслен, хоть и сообразил, что его одурачили, был вынужден признать свое поражение. Друэ выпустили через несколько дней. Что же касается Югонне, то с целью не вызывать подозрения таким милостивым отношением к шпионам, его просто оставили на два с лишним года в Бастилии и довели до совершенной нищеты.

Между тем в Лондоне 1 марта 1765 г. столичные присяжные вынесли решение о привлечении графа де Герши к суду по обвинению в попытке убить кавалера д’Эона. Международное право оказалось на этот счет не очень ясным, а тем более, невозможно было точно разобраться в джунглях английских законов, основанных на прецедентах – прежних решениях судов по подобным делам.

Единственным подходящим прецедентом была казнь португальского посла во времена Кромвеля.

Положение Герши, ежеминутно ожидавшего ареста, стало совсем невыносимым; не привыкшая церемониться лондонская толпа недвусмысленно продемонстрировала ему свое враждебное отношение. Экипаж посла забросали камнями. Де Герши пришлось спешно убраться из Англии. На этом дипломатическая карьера де Герши закончилась. Его место занял временный поверенный в делах Дюран, являвшийся одновременно агентом «секрета короля». Людовику XV пришлось вступить в сделку с д’Эоном, который к этому времени завел уже широкие знакомства в Лондоне (и, по мнению некоторых исследователей, активно играл роль шпиона-двойника). Один за другим прибывали к д’Эону тайные посланцы из Версаля со все более заманчивыми предложениями. Тот твердо решил не продешевить.

Д’Эон предъявил королевской казне претензию на круглую сумму и пригрозил, в случае, если ему будет отказано в иске, обнародовать секретную переписку короля с рядом его агентов. А пока что он опубликовал через подставных лиц несколько королевских писем, прозрачно разъясняя, что это самые невинные из его коллекции, и снабдил их сведениями об «Оленьем парке» – тайном гареме, который содержали для Людовика XV и где он появлялся под именем одного польского графа… В 1766 г. король капитулировал и приказал любой ценой договориться с д’Эоном о продаже писем. Тот обменял их на большую ежегодную пенсию. Некоторые, наиболее «пикантные» письма он, однако, оставил у себя, как гарантию регулярности денежных выплат из Парижа.

Кроме того, д’Эон вновь стал разведчиком «секрета короля» и в течение ряда лет посылал в Париж секретную информацию о политическом положении Англии, подписывая шифрованные депеши своим собственным именем, а остальные – псевдонимом Уильям Уолф.

Однако в заключенной сделке был, по некоторым сведениям, один странный пункт: д’Эон должен был получать регулярно следуемые ему деньги только в том случае, если он снимет мундир драгунского капитана и облачится в женское платье. Зачем это было нужно Людовику XV, можно лишь догадываться. В литературе высказывается предположение, что таким путем король хотел, во-первых, наказать шантажиста, а во-вторых, превратив в старую деву, – «убить смехом» и лишить тем самым всякого доверия исходящие от него сведения. Другим объяснением считается попытка предотвратить столь оригинальным способом дуэль д’Эона с молодым Герши, желавшим отомстить за отца.

Если верить мемуаристам, то, убеждая д’Эона исполнить приказ короля, новый министр иностранных дел герцог Эгуийон писал, что все прежние победы драгунского капитана в дипломатии и на поле битвы, если они принадлежат мужчине, не прославят его. Иное дело, если все это подвиги женщины: «Никому не известный как мужчина, вы сделаетесь знаменитой женщиной… Шевалье! Его величество предоставил Вам патент на чин лейтенанта, а потом капитана драгун. То, что король ныне желает предоставить Вам, является патентом на бессмертие». Эти ли аргументы или сопровождавший их звон золота оказали свое действие. Еще не скинув драгунский мундир, бравый капитан при встрече с секретарем французского посольства поспешил сообщить: «Я – женщина!».

Английский парламент, согласно известной пословице, может все, кроме того, чтобы превратить мужчину в женщину. Французской разведке удался и этот эксперимент. Но все же есть документы, свидетельствующие, что, по крайней мере, инициатива принадлежала самому д’Эону. Возможно, идея возникла у него в связи с тем, что слух о том, будто он женщина, давно гулял по Лондону. Некоторые историки и поныне передают версию, что будто д’Эон был любовником английской королевы и, будучи застигнутым в ее покоях, решил не ставить под сомнение законность наследника престола и обрек себя на ношение женского наряда. Остряки сравнивали д’Эона с Жанной д’Арк. А Вольтер даже иронически заметил: «Наши нравы явно смягчились. Д’Эон – это орлеанская девственница, которую не сожгли на костре».

Мысль о ношении женского костюма укрепилась у авантюриста, видимо, тогда, когда он убедился в беспочвенности своих надежд на возобновление дипломатической карьеры и обдумывал способы подольше сохранить свою дешевую, но выгодную популярность. Кавалер неоднократно жаловался на стеснительность для него женского наряда, уверял, что быстро устает от хождения в дамских туфлях, и просил разрешения одевать этот наряд только по воскресеньям (в чем ему было отказано).

Однако возможно, что жалобы носили демонстративный характер и также преследовали цель дать пищу для скандальной хроники. В то же самое время д’Эон писал о себе изумленному графу де Бролье, много лет отлично знавшего своего агента, – «как о самой несчастной из женщин».

В других письмах бывший драгунский капитал обыгрывал тему о непорочности своей девичьей чести, которую он сохранил, несмотря на все превратности военной жизни.

Шли годы. Незадолго до смерти Людовика XV последовал новый скандал с «секретом короля» – французские власти арестовали двух агентов графа де Бролье – Фавье и Дюмурье. Их приговорили к нескольким месяцам тюрьмы. Когда в 1774 г. Людовик XV умер, «секрет короля» стал секретом полишинеля. Правительство Людовика XVI занялось вопросом об агентах «секрета» и, конечно, о д’Эоне, получавшем огромную, ничем не заслуженную пенсию. Министр иностранных дел Вержен потребовал от д’Эона в обмен на гарантию продолжения уплаты пенсии, чтобы тот выдал наиболее ценные секретные бумаги, которые заботливо им сохранялись, и вернулся во Францию.

В качестве тайного агента для переговоров с д’Эоном в Лондон прибыл маркиз де Прюнево. Однако, д’Эон выдвинул совершенно фантастические требования – уплаты ему капитанского жалованья за 15 лет, проведенные в Лондоне, возмещения всех понесенных им расходов за время нахождения в британской столице. Он требовал даже круглую сумму за все не принятые им подарки от различных лиц, которые якобы ему предлагались во время нахождения на государственной службе.