Ветер полыни - Алексей Пехов

Из-за окутавшего улицу дыма Дочь Ночи не видела, что происходит возле Салатных ворот, но могла догадаться. На несколько минок часть укреплений оказалась выброшена в иной мир, оставив в этом лишь призрачные контуры.

Преграды для армии Рована больше не существовало.

Услышав предупреждающий крик Га-нора, Лук сделал единственное, что было возможно — упал на землю и закрыл голову руками. В ту же уну раздался хлопок, и кожу обожгло мимолетным жаром. Когда стражник более-менее пришел в себя, то первым делом нашел северянина.

Тот оказался невредим, хотя и порядком запачкан чужой кровью.

— Капитана убило! — закричал кто-то.

Вокруг лежали мертвые и раненые. Возле ворот не выжило ни одного солдата. Зато все Ходящие и Огоньки остались на ногах. Маги тут же с кем-то сцепились.

— К башне! Сейчас может начаться штурм! Мы должны быть на стене! — следопыт схватил товарища за плечо и рванул на себя, но стражник вырвался, подхватил с земли кистень и только после этого бросился следом.

— Давайте ребята! На стену! На стену! — кричал сотник, зажимая рукой окровавленную голову.

И в этот момент участок стены в двести с лишним ярдов… исчез.

Ворота скрылись из вида — их затянул густой дым. Из него начали появляться морты.

— К оружию! — заорал Лук. Из дыма, затягивающего двор, выскакивали все новые и новые тени. Схватки кипели на всем участке прорыва. За одной волной мортов следовала другая, за другой — третья. Они наседали все сильнее и сильнее. Вылетела цепная молния. Точно рассерженная сколопендра, она пролетела через ряды сражающихся, бездумно разя и тех, и других.

Потом молнии начали сыпаться без остановки, и имперцы не выдержали. Дрогнули. Начали отступать. Га-нор и Лук были среди тех, кто смог миновать бледный морок бывших укреплений и оказаться на пожарище Голубиного города. Они покинули Альсгару, сами того не желая…

Рован бросил в брешь отборные отряды мортов, а за ними — тяжелую панцирную пехоту и большую часть имевшихся в его распоряжении избранных. Те оттеснили защитников от ворот, остановили контратаку, добили уцелевших имперских магов и продержались до того, как в город ворвалась конница.

Когда действие плетения Тиф подошло к концу, в Альсгару успело проникнуть больше четырех сотен воинов. Этого количества вполне хватило, чтобы удержать позиции и распахнуть ворота для тех, кто ждал с внешней стороны. Спустя двадцать минок после начала штурма, небольшой участок Альсгары, расположенный между двумя стенами, оказался в руках набаторцев.

Чахотка на вороном жеребце с видом победителя въехал в Салатные ворота. За ним следовали набаторские военачальники. Рован с интересом осмотрел поле боя. Хорошая битва. Кровавая. И жестокая. Именно такими и должны быть сражения. Не глядя ни на кого, негромко спросил:

— Штурм следующей стены готовится?

— Да, господин. Желаете взглянуть на тех, кто сопротивлялся?

— Пожалуй.

Подвели пленных. Во всем гарнизоне удалось взять живыми лишь чуть больше двадцати человек. Усталых, окровавленных, хмурых. Лишь один из них смог выдержать взгляд Проклятого.

— Этого. Отпустить на все четыре стороны. За смелость.

— А остальных, господин? — спросил лейтенант охраны.

Рован задумался. Вариантов у него имелось превеликое множество. Затравить боевыми леопардами, кинуть в яму с голодными куксами, украсить головами копья вокруг шатра, живьем усадить на катапульты и отправить в Высокий город. Много чего можно придумать. Но в честь сегодняшней победы Чахотка решил сделать исключение и проявить толику редкого для него милосердия:

— Повесить, — он увидел Тиф и тут же потерял интерес к приговоренным. — Великолепно придумала. «Тропа Бездны» — изящное решение.

— Рада, что ты оценил. Меня терзает любопытство. Откуда ты раздобыл шой-хашей?

— Мой маленький секрет, — он подмигнул и спрыгнул на землю, позволяя слугам забрать жеребца. — Гораздо сложнее было забросить их в город, но, как видишь, я справился. За мной должок.

— За ворота?

— Да. Что ты хочешь?

— Лошадь. Хорошую. Как можно быстрее.

— Лошадь? И только? Дешево же ты ценишь свои услуги!

— Такая уж я есть.

— Хорошо. Ты ее получишь. — Он обернулся. — Эй! Привести коня! Куда решила отправиться?

— На север.

— А бумаги Скульптора?

— Ждут тебя в Альсгаре.

— Ну да. Ну да, — он все еще не верил. — Я огорчусь, если их не найду, а они появятся, скажем… у нашей дорогой Тальки.

— Оставь намеки, Рован. Я ничего не отыскала, и ты это прекрасно знаешь.

— Быть может, желаешь поужинать перед дорогой? Я собираюсь закатить пир.

— Спасибо, но Альсгара мне порядком надоела. Это болото испортило мой аппетит, — Тиф уже сидела в седле.

— Ты всегда была привередой, сестрица, — понимающе усмехнулся Проклятый. Он знал, почему она не осталась. На таких пирах обычно убивали людей, а Тиф терпеть не могла крови за едой.

— Ты как всегда прав, братец. Как всегда прав. До встречи!

Тиа вздохнула с облегчением, лишь выбравшись на северный тракт. Во время беседы Рован даже не подумал проверить ее Дар.

Когда тьма упала на Альсгару, солдаты, которым удалось вырваться с поля боя — грязные, голодные и уставшие — добрались до правого, болотистого берега Орсы. Лук и Га-нор решили идти не на юг, а на восток. Им потребовалась большая половина ночи, чтобы отойти от города на неполную лигу. Проведя все светлое время суток в прибрежных камышах, лишь к середине следующей ночи друзья сумели добраться до пустого северо-восточного тракта и, прижимаясь к кромке леса, отправились в путь.

Был ранний вечер. Волнение на море усилилось в несколько раз. Шлюпка опасно раскачивалась, ветер плевался в лицо холодными морскими брызгами, а горло жгло от растворенной в воздухе соли. Матросы мерно взмахивали веслами, и лодка с каждой уной все ближе подходила к скалистому обрывистому берегу. Возле него обезумевшая стихия ревела яростно и непокорно. Гремела, грохотала, стонала… Мы танцевали по хребтам волн, то и дело срываясь вниз. В пропасть.

Если бы не парусиновые плащи — быть бы нам насквозь мокрыми. Позеленевший Шен судорожно вцепился в борт и, закрыв глаза, молился. Я его прекрасно понимал. Поездочка, мягко говоря, вышла рискованной.

Нашу скорлупку кидало из стороны в сторону и в опасной близости от выступающих из кипящей воды каменных зубьев едва не закрутило. Люди Дажа управлялись с веслами ловко, умело, и возмущенное море, в конце концов, махнуло на нас рукой. Лишь напоследок, словно пригрозив, подтолкнуло в корму. Шлюпка, точно выпущенная из бутылки игристого синского вина пробка, рванула вперед, проскочила через стену пены и рев прибоя в небольшую, скрытую от глаз тихую бухточку.