Мой год с Сэлинджером - Джоанна Рэйкофф

отходила толстая бледно-голубая трубка. Она тянулась параллельно полу. Под трубкой скопилась лужа, которая становилась все больше; из трубки разбрызгивалось и капало что-то, похожее на воду, но гуще. Дюймах в восьми от лужи горел огонь.

Газовая служба Бруклина приехала быстро.

— Если бы вы пришли на час позже, — сказал газовщик, — дом бы взорвался.

— Труба неправильно установлена? — спросила я, потирая ладони. Я сидела на крылечке проходного дома.

— Вместо газовой трубы у вас стоит водопроводная, — ответил мастер. — Ума не приложу, кто додумался так сделать. Газ проел ее насквозь. А открытый огонь… — Газовщик покачал головой. — Впервые вижу такой обогреватель. Даже не знаю, где его купили. Точно не в вашем хозяйственном. — Он указал большим пальцем на угол, где находился хозяйственный магазин. — Такие обогреватели не производят уже лет сорок — пятьдесят. Да и в Америке их никогда не делали.

«Зато в Польше делали», — подумала я.

— А его безопасно использовать?

— Безопасно? — Газовщик взглянул на меня так, будто я только что спросила, голубое ли небо, прищурился и улыбнулся. У него были голубые глаза, окруженные мелкими морщинками. — Нет, я бы не сказал, что его безопасно использовать. Это же открытый огонь. Прошли мимо — загорелось пальто. И это самое невинное, что может произойти. Даже если его правильно установить, что, если произойдет утечка? Лучше пользоваться электрическим обогревателем. Или мерзнуть, раз на то пошло… — Мужчина взглянул на меня, выпрямился и склонил голову набок: — Вы тут одна живете? — Вдохнув пропахшего газом воздуха, он кивнул в сторону дома: — В этом… месте?

Мне кажется, он хотел сказать «в этой дыре», но сдержался.

— Нет-нет, — поспешно ответила я. — Со мной живет бойфренд.

Газовщик смотрел на меня и кивал. А потом неожиданно приосанился и сунул руки в карманы, расставив локти, как распростертые крылья.

— Ваш бойфренд должен лучше о вас заботиться, — заявил он и достал из кармана ключи. — Ладно. Проветрите помещение в течение двух часов. Мы открыли все окна. Вам есть куда пойти?

Я кивнула. Я могла пойти в «Эль» или к своей подруге Кейт, которая жила за углом: недавно она сняла большую квартиру над железной дорогой.

— Хорошего вам вечера, — пожелал газовщик. — Сегодня не закрывайте окна на ночь. Пусть квартира проветрится. Вам нужен свежий воздух, даже если будет холодно.

— Свежий воздух, — повторила я, а мужчина сел в грузовик и завел его. — Ясно. Свежий воздух.

В конце месяца Макс снова позвал меня на чтения в «Кей-Джи-Би». Мы сидели с веселой компанией молодых редакторов и писателей, которые после чтений задержались и еще долго пили виски с содовой — редкий случай, обычно все быстро расходились по домам.

— Чем ты занимаешься целыми днями? — спросил Макс. — То есть чем занимается твоя начальница? Кроме того, что курит и болтает по теле фону.

Я растерянно уставилась на него; улыбка на моем лице застыла, я не знала, что ответить.

Мое молчание, должно быть, испугало Макса; он глотнул виски для храбрости и замахал руками, извиняясь:

— Забудь. В последнее время у нас с ней не ладится.

В последнее время Макс действительно частенько бывал у начальницы в кабинете, и они всегда переходили на крик. Макс метил на место партнера в агентстве, но, кажется, переговоры зашли в тупик. Я не знала всех подробностей, но думаю, проблема заключалась в старомодной системе оплаты, принятой в агентстве: зарплаты литературных агентов зависели от старшинства, а не от продаж. В любом другом агентстве Макс с его обширным списком клиентов и миллионными сделками был бы самым высокооплачиваемым агентом, но у нас его доходы шли в общую кассу. Кроме того, чтобы стать партнером, он должен был заплатить агентству, хотя я не знала сколько. Наверняка больше моей зарплаты. Честно говоря, я не знала, почему он еще не уволился.

— Но мне правда интересно, — добавил Макс, глядя не на меня, а на стену, где висел большой советский плакат — отпечаток с гравюры на дереве с изображением рабочего, держащего в руке то ли молот, то ли нечто подобное. — Чем она занимается? Книги она не продает, это я точно знаю. — Он сжал челюсти и вдруг повернулся ко мне, напряженно улыбнувшись, отчего в уголках его рта образовались морщинки. Макс выглядел уставшим. — Что же она делает? Шлет письма с угрозами всем, кто упомянет Сэлинджера на своей странице в Интернете?

Я рассмеялась. А ведь Макс был прав.

— Она занята сделкой с «Шестнадцатым днем Хэпворта».

— Ах, точно! — Макс допил оставшееся на дне бокала виски. — «Шестнадцатый день Хэпворта». Это что-то с чем-то…

Как и мой отец, Макс был актером в молодости и сохранил прекрасную актерскую дикцию.

— Погоди, — вдруг воскликнул он, — а ты уже работала, когда… — Он задумался и выпятил губы. — Ты работала, когда случилась история с письмом? Или это было до твоего прихода?

Я пожала плечами — мало ли какую историю Макс имел в виду.

Он хлопнул ладонями об стол:

— Ну, так послушай. — Его темные глаза засветились от удовольствия. — Как-то раз — наверно, это было до того, как ты к нам пришла, — я пролистывал папку с меморандумами от твоей начальницы. Там все было как обычно — «прошу удалить из контракта этот пункт» и так далее. — Я рассмеялась. Я хорошо знала ее манеру. — И тут вдруг вижу письмо, адресованное некой мисс Райдер. — Макс выдержал драматическую паузу. — Я начал читать и прочел вот что: «Дорогая мисс Райдер, спасибо за ваши письма мистеру Сэлинджеру. Как вам наверняка известно, мистер Сэлинджер не желает получать письма от читателей… (Он цитировал стандартный ответ, и я закивала.) Поэтому мы не можем передать ему ваше письмо. Спасибо, что вернули письмо мистера Сэлинджера… Но поскольку мистер Сэлинджер просил не пересылать ему почту, мне придется вернуть это письмо вам».

— То есть кто-то отправил Сэлинджеру его собственное письмо? — растерянно спросила я.

Макс поднял руку, мол, погоди.

— Я проверил адрес отправителя — эта мисс Райдер жила в Беверли-Хиллз, Лорел-Каньон или где-то там. Короче, в Лос-Анджелесе. В Голливуде. — Макс многозначительно посмотрел на меня из-под полуопущенных век. — Тогда я прочел письмо, которое твоя начальница возвращала отправителю.

«Дорогой мистер Сэлинджер, — говорилось в письме. — Мне очень нравится ваше творчество, особенно „Фрэнни и Зуи“. Я перечитывала этот рассказ много раз». — Макс пожал плечами. — Ну и все как обычно, короче. И дальше: «Я знаю, что вы оберегаете свою личную жизнь и не хотите, чтобы ваша личная переписка, что называется, гуляла по миру. Месяц назад я участвовала в аукционе, одним из лотов было ваше