Месть троллей - Кристоф Хардебуш

— Не будь смешным! Конечно, нет. Но он заслужил взбучку. Он ни с того ни с сего кинулся на меня с кулаками, — возразила Флорес.

— Он здорово разозлился. Проиграть три сребреника! Это же целое состояние, — объяснил Натиоле, но Флорес отмахнулась.

— Если бы я выиграла три сребреника, то точно прекратила бы пить свекольную сивуху. И моей голове было бы полегче. Он обманул тебя!

— Я дал ему двадцать, — невозмутимо бросил Натиоле.

— Что? Ты с ума сошел? — в отчаянии простонала Флорес.

— Нет. Я только что продал лошадь, которая… не принадлежала мне. Давай поедим. Я приглашаю. Я ужасно голоден, — предложил Нати, и Флорес согласно кивнула.

Однако сначала нужно было одеться.

Чтобы добраться до пояса с ножнами, ей пришлось лезть за кровать, и когда она обнаружила свой клинок, то сразу вспомнила, почему она вчера начала пить. Девушка опустилась на матрац, застонала и закрыла руками лицо.

— Он мертв, Нати, — сдавленным голосом сказала она.

— Нет, он совершенно сбрендил, но он не мертв, — с улыбкой возразил Натиоле.

Флорес подняла голову и удивленно взглянула на него.

— Мне рассказали, что его арестовали! И Цорпад точно не оставит его в живых!

— Ты знаешь, что в таких случаях говорят: собаки лают — ветер носит, — с усмешкой заметил Натиоле.

— Ясно, не слушай болтовню людей, я знаю! Но…

— Я встретил его, свободного и на диво живого, — продолжил воин, однако Флорес прервала его гневной тирадой:

— Это так похоже на него! Дурак! Ну попадись он мне! Он пожалеет, что его не сцапали ищейки Цорпада! Глупый, дурацкий, непостижимый осел… — сказала Флорес, подыскивая слова, при этом на глаза наворачивались слезы.

— Да. Именно так подумал и я, — смеясь, ответил Натиоле. — Пойдем. Я расскажу все по порядку за завтраком. И надень штаны как следует, что люди подумают?

Флорес ошарашенно посмотрела на себя и обнаружила, что и в самом деле натянула их задом наперед. После того как девушка привела себя в порядок, они отправились в трактир Лареа. Здесь у Флорес возникли смутные подозрения, что часть обстановки не пережила ее вчерашнюю попойку.

Натиоле жадно глотал яичницу с беконом и горячий хлеб, словно неделю сидел на голодном пайке, Флорес ограничилась кружкой воды. Сердитый трактирщик потребовал с нее деньги на новый стол и три стула, которые были вчера разбиты. Натиоле с усмешкой оплатил все.

Флорес осторожно глотала воду, но даже воду желудок принимал неохотно и возмущался. В конце концов девушка отставила кружку. Она изо всех сил пыталась игнорировать запах яичницы с беконом. Натиоле жевал и при этом тихо рассказывал:

— Я встретил его чуть севернее Орволя. Я прятался там у знакомых крестьян, после того как ищейки Цорпада неожиданно нагрянули во все наши надежные места. Меня преследовали до самого леса, но перед Орволем я смог оторваться и спрятался. И что ты думаешь, кто там объявился?

— Стен?

— Правильно. Но не один. Он был… с друзьями.

— Друзьями? — с сомнением переспросила Флорес.

— С троллями, — прошептал Натиоле, окинув взглядом пустой в этот час трактир.

Казалось, что Нати боится, будто стены подслушивают его слова.

«Вот таким человек становится, когда вынужден постоянно скрываться», — сочувственно подумала Флорес. Прошло несколько мгновений, прежде чем до нее дошел смысл того, что она только что услышала.

— Тролли? Ты надо мной смеешься, Нати?

— Нет! Стал бы я такое говорить? Огромные монстры, темные, с вот такими клыками и когтями! — описывал влахак и при этом размахивал деревянной ложкой, видимо, чтобы усилить впечатление.

— Тролли? Настоящие тролли? Большие злые людоеды? — недоверчиво уточнила Флорес.

— Да! Они хотели съесть крестьян, но Стен остановил их.

— Если ты меня дуришь, Нати, то я не только руку тебе сломаю, — пригрозила Флорес, хотя была уверена, что в настоящий момент он легко бы справился с ней, учитывая ее похмелье.

— Ну, я же тебе говорю! Итак, Цорпад приказал отвезти Стена в лес… — снова начал Натиоле, но Флорес перебила его:

— Этот трижды проклятый чертов подлец, с него надо кожу содрать!

Затем она заметила взгляд Натиоле и успокоилась.

— Да, надо, — ответил ей друг. — Почему бы тебе не заняться на досуге?

— Прекрати, Нати, я не о мятеже. Я имела в виду Стена, этого глупца. Я сто раз говорила ему, что если он не возьмется за ум, то поплатится своей жизнью.

— Ум. Значит, позволить извести народ — это умно? — горько возразил Натиоле и показал на убогий, пустой трактир. Флорес подняла руку, как бы защищаясь.

— Я не имела в виду прекратить мятеж! Я имела в виду, что ты должен прекратить дурить меня!

Расстроенный Натиоле снова вернулся к своему завтраку, не удостаивая Флорес больше и взглядом. Ее решение не участвовать в борьбе брата-близнеца ни Натиоле, ни Стен принять не могли. А Флорес не понимала, чего они стремятся достичь своими глупыми вылазками в укрепления Цорпада.

Масриды правили страной более двухсот лет, их воины прекрасно обучены и вооружены. Ни одному влахаку не удавалось даже на шаг приблизиться к тому, чтобы пошатнуть их владычество. Даже великую, воспеваемую влахаками на каждом углу осеннюю битву едва ли можно считать победоносной. Влахаки, конечно, выиграли на поле сражения, но им все равно навязали мир на условиях Цорпада. А мятеж — это безнадежная борьба, которую ведут упрямые люди с перекрученными идеалами, и эти люди рано или поздно гибнут.

И Стен, который снова — уже в который раз! — заглянул смерти в глаза, из их числа. Флорес знала, что он не образумится. Нет, ее брат будет бороться, пока не будут изгнаны масриды либо пока не погибнет он, и Флорес не сомневалась, что последнее — гораздо более вероятный исход событий.

Она сердито уставилась на Натиоле, которого знала с тех пор, как они со Стеном прибыли в Дезу, и который уже тогда боролся за свободу влахаков. В отличие от своего брата, Флорес, повзрослев, рассталась с мечтами и иллюзиями Натиоле. Она быстро поняла, что дело влахакских мятежников проиграно изначально. Смерть родителей была хорошим доказательством того, насколько бесперспективна борьба. И девушка решила жить в стране под властью масридов, устроившись так хорошо, как это только возможно.

— Кровь — не вода. Вы — семья. Ты можешь убеждать себя, но не меня, что ненавидишь его, — Натиоле прервал ход ее мыслей.

Флорес угрюмо глянула на него и устало возразила:

— Кровь точно не вода, Нати! Она льется из ран. Вся, до капли. И наступает смерть. И так каждый день. Каждый день, каждую ночь. Если не умер сегодня, умрешь завтра или послезавтра. Я устала ждать вести о его смерти. Или о твоей.