Наследство разоренных - Киран Десаи

На его физиономии появилась улыбка.

— Как вы можете понять, я раджа Калимпонга. Раджа может иметь несколько жен. — Он мотнул головой назад, в сторону занавеса, отделяющего помещение от кухни. У меня их четыре, но я могу предложить вам, дорогая тетушка, стать пятой.

Он откинул голову назад и оглядел Лолу с головы до пят. Присутствующие дружно, как по команде, заржали. Он знал, в какой момент кинуть им кость, в какой продемонстрировать силу, в какой — строгость. Лола чуть ли не впервые в жизни оказалась презираемым существом, объектом жестокой насмешки.

— А так как в вашем возрасте вы не сможете подарить мне сына, я вправе ожидать от вас богатого приданого. Смотреть-то у вас не на что, ни спереди, — он похлопал себя по рубахе, — ни сзади. — Он привстал, повернул к ней зад и похлопал себя по штанам. — У меня и то больше.

Они проводили Лолу все тем же отлично оркестрованным ржанием.

Как ноги вынесли ее? Она благодарила их всю оставшуюся жизнь.

— Дур-р-ра! — рычали ей вслед.

Смеющиеся женщины выглядывали из окошка.

— Глянь на ее морду! — взвизгнула одна из них.

Красивые молодые женщины, шелковистые волосы, кольца в изящных носиках.

* * *

«Мон ами» встретил ее как мирный голубок с розочками в клювике.

— Ну как? — встретил ее Нона. — Пустили тебя к нему?

Лола ничего не ответила. Она прошла в туалет и заперлась в нем.

«Джойдип! — раздался безмолвный вопль в ее голове. — Джойдип! Посмотри, что ты наделал, бестолочь! — Рот ее корчился, губы извивались, искаженные стыдом пережитого. — Посмотри, во что ты меня вверг! Изверг! Твои идиотские идеи! А я расхлебывай, я страдай, я унижайся!»

Уехать — тогда дом займет армия. Или дикие поселенцы займут, еще хуже. И все пойдет прахом. Покупался этот участок в расчете на тихую старость, за чтением у огонька… кот мурлычет… тишина… покой…

* * *

Тишина и покой в водопроводных трубах. Она отвернула кран — ни капли. С силой, резким движением, как будто свернув ему шею, завернула обратно.

Кретин! Как будто нельзя было купить дом в Калькутте! Нет. Нет-нет, только не Джойдип. Ах, романтика дальних стран, вдали от города большого… Большие сапоги, большой бинокль… Большая книга по орнитологии. Йейтс, Рильке на немецком, Мандельштам на русском… Неизменный «Талискер» и неизменные носки от Барбери, память об отпуске в Шотландии: гольф, копченый лосось, виски. Джойдип… Его джентльменский шарм… Мир под ногами… Ходячая карикатура! Осел!!!

Но тут внезапно она обмякла.

Твои прекрасные глаза так глубоки…

Он целовал ее глаза, отправляясь к своим скучным скоросшивателям…

Но нарушать мне обещание не с руки…

Сначала один глаз, потом другой…

И тропы наши друг от друга далеки…

Они улыбались друг другу.

И по сей день пробуждалась в ней та любовь, которую он смог разбудить чуть ли не в детстве.

«Не бокалы наши звенят, а глаза»! — пел он ей во время свадебного обеда. Свадебное путешествие по Европе…

* * *

Нони за дверью:

— С тобой все в порядке?

— Нет. Со мной все не в порядке. Уйди.

— Открой, Лола.

— Уйди прочь, иди к своим любимцам-проходимцам.

— Лола, открой.

— Нет!

— Открой немедленно.

— Отвали!

— Лола, я приготовила тебе ром и нимбу.

— Сгинь, стерва!

— Лола, ну что поделаешь, под маркой борьбы за законные права всегда творятся беззакония. Во все времена и везде так было и будет.

— Пшла прочь!

— Но если пренебречь зерном здравого смысла в их требованиях, проблемы лишь усугубятся. Горка эксплуатируются…

— Член с яйцами. Твои горка гроша не стоят. Они всегда были наемниками, продажными шкурами. Кинь им кость — и они улыбаются. Ни при чем здравый смысл, ни при чем святые принципы. Да и с каких пор они стали горка? Всегда были гурками, и вдруг… Да и много ли их здесь? Шерпа, кули…

— Английский вариант… Они хотят сменить его на…

— Пошла ты на!.. Какого черта они пишут на английском, если хотят утвердить свой непальский? На кой он им в школах? Сплошь жулье, воры и бандиты, и никакого зерна, кроме как карман набить. И ты это прекрасно знаешь. И все это знают.

— Я так не думаю.

— Ты вообще думать не способна. Вали к ним, обнимайся с ними. Брось свой дом, свой ром и свой «оувалтин». Дешевка и фальшивка!

— И пойду.

— Катись. И после этого катись в ад. К чертям!

— Почему к чертям?

— Потому что ты отступница! Потому что ты преступница! — завопила Лола.

* * *

Нони отступила от двери туалета. Вернулась на диван, уселась на расшитые драконами подушки. Как они ошибались! Их самолюбие щекотал сам факт проживания в этом экзотическом местечке. Их воображение возбуждали дорожные записки путешественников, возвращавшихся затем из дальних странствий, чтобы за шерри поведать о далеких гималайских королевствах. Экзотика? Если бы! Для них это местечко — центр их вселенной, но сестры этого не заметили.

Параллельно существовали Буду, Кесанг, не мучимые сомнениями о путях прогресса цивилизации и утверждения ее на дальних рубежах с помощью электрических фонариков, накомарников, плащей-дождевиков, резиновых грелок, бренди, радио, аптечек первой помощи, складных ножиков и книг о ядовитых змеях.

Нони через силу попыталась улыбнуться. В конце концов, с каждым может такое случиться. Каждый может вдруг увидеть, что центр мироздания стремительно удаляется от его собственного «я».

Возможно, кульминацией отношений Саи и Джиана было их первое соприкосновение, бесконечно нежное, едва ощутимое. Саи не забыла его.

Помнила она и жесткий, отстраняющий взгляд Джиана во время демонстрации в Даржилинге.

И после этого что-то принесло его в Чо-Ойю! Он сидел за столом, как будто закованный в цепи. Как будто она преследовала его, догнала, сковала, засунула в клетку.

«Как я могла любить такую мразь?» — спрашивала себя Саи. Ее поцелуй не превратил его в принца. Этот превратился в отвратительную жабу.

— Что ты за человек? — удивлялась она. — Чем объяснить твое поведение?

— Я запутался, — промямлил он. — Я ведь всего лишь человек. Иногда я ошибаюсь. Извини.

Это «извини» взорвало ее.

— Ты человек! Ты ошибаешься! Ты извиняешься! Убийца тоже виляет хвостом и извиняется, но остается убийцей!