Профессионал. Не ради мести - Виктор Тюрин

– Знаю, парень. Видишь, даже здесь мы в чем-то схожи. Ты потерял родителей, а мы сына. Только тебе расти и жить дальше, а нам…

Он оборвал фразу и замолчал, глядя куда-то в пространство. Я тоже не стал поддерживать разговор. Мне даже стало как-то не по себе, уж больно какой-то неизбежной безысходностью веяло от слов сенатора. На этом наш разговор прервался, и остальную часть пути мы проехали молча, думая каждый о своем.

Мы только подъехали к аэропорту, как взлетел пассажирский самолет. Тяжелый гул винтов врезался в мои уши. К моему удивлению, мы не стали подъезжать к зданию аэропорта, а вместо этого светло-кремовый кадиллак сенатора свернул к грузовым воротам и остановился. Выглянувший из будки охранник бросил взгляд на номер автомобиля, сверил его с записями на листке бумаги, который он держал к руке, после чего открыл ворота. Кадиллак плавно тронулся и, набирая постепенно скорость, помчался по летному полю к стоявшему невдалеке военно-транспортному самолету армии США.

Мы втроем вылезли из машины. Трап стоял, но рядом с самолетом никого не было. Телохранитель отошел чуть в сторону, пропуская сенатора. Тот первым поднялся на ступеньку, тяжело вздохнул и сказал, чуть повернув ко мне голову:

– Идем, Майкл.

Я зашел вслед за сенатором в самолет. Недалеко от входа стоял закрытый гроб на деревянном постаменте, накрытый американским государственным флагом. С двух сторон от гроба на жестких скамейках сидели жена сенатора и несколько незнакомых мне людей. Один из них был в форме, в звании полковника. У сидевшего рядом с Марией мужчины в лице было что-то схожее с чертами женщины. К тому же, как я отметил, он держал ее за руку.

«Брат», – решил я.

Сенатор чуть отошел в сторону и сказал:

– Господа, разрешите вам представить этого молодого человека. Майкл Валентайн. Вы уже знаете, какую неоценимую помощь он оказал нашей семье…

Не успел он так сказать, как жена сенатора встала, подошла ко мне. Я только успел сказать:

– Примите мое самое искреннее сочувствие…

Она меня крепко обняла и долго не отпускала. Я чувствовал, как ее тело вздрагивало от сдерживаемых рыданий. Спустя несколько минут она отстранилась, вытерла глаза платком, затем тихо спросила:

– Ты не полетишь с нами, Майкл?

– Очень прошу извинить меня, леди, но я не полечу с вами, – также негромко ответил я. – Вот такой я упрямый.

С минуту она смотрела на меня полными слез глазами, словно хотела запомнить, потом сказала:

– Не забывай нас, Майкл. Мы всегда будем рады тебя видеть. Если у тебя, не дай бог, что-нибудь случится, обязательно позвони. Или просто позвони, я буду рада слышать твой голос.

Сенатор, который стоял рядом, был лаконичнее:

– Звони, парень. Чем смогу – помогу.

– Большое вам спасибо. От ваших слов на меня словно домом повеяло, – в своих словах я был, как никогда, искренен. К тому же мне было чисто по-человечески жаль этих людей, потерявших своего единственного ребенка. Наша встреча действительно походила на чудо. Особенно в это уверовала жена сенатора, которая, похоже, всерьез считала, что ей был дан второй шанс. Больше мне ничего не удалось сказать, так как салон наполнился ревом запустившихся винтов, а в следующую секунду пилот высунулся из кабины и закричал, что ему дали разрешение на взлет. Быстро попрощавшись с сенатором и его женой, я кивнул головой остальным мужчинам и пошел на выход. Стоявший у самого выхода телохранитель, пропуская меня, одобрительно кивнул головой и хлопнул по плечу, прощаясь.

Внизу, на земле, стояли двое техников, и стоило мне сбежать по ступенькам, как они стали убирать трап. Отойдя, остановился рядом с автомобилем сенатора, который меня дожидался, и какое-то время я смотрел, как транспортник, разогнавшись, оторвался от взлетной полосы и с тяжелым ревом рванулся в синее небо.

Всю дорогу, пока мы ехали обратно, я анализировал сложившуюся ситуацию, при этом пытаясь понять, правильно ли я сделал, отказавшись от предложения сенатора. Я прекрасно понимал, что два часа тому назад отклонил великолепную карьеру, о которой сотни тысяч людей могли только мечтать. Со своими способностями, а также теми связями и возможностями, что могла дать семья Вильсонов, со временем я мог бы стать большим человеком, вот только мне пришлось бы уже не играть, а по-настоящему проживать роль чужого человека, причем под присмотром внимательных глаз умудренных жизнью людей, которые способны заметить любую фальшь.

«Нет, это не по мне. Мне уже сейчас временами становится тошно от игры в мальчишку», – окончательно решил я про себя, выходя из машины.

– Спасибо, что подвезли.

– Не за что, парень.

Проводив взглядом кадиллак, я пошел в «Николь». Приняв душ и переодевшись, я спустился вниз. Сев в такси, поехал к дому Райтов. В руке у меня был конверт с двумя листами бумаги. После внимательного изучения этого документа я представлял почти всю картину преступления, за исключением двух небольших деталей, которые, как мне думалось, прояснит сам старик Райт.

Выходя из такси, я увидел выходящую из дома Адель, которая куда-то собралась. Я окликнул женщину:

– Миссис Вернер!

Она обернулась. При виде меня лицо ее слегка посветлело, но потом снова стало осунувшимся и грустным. Подойдя к ней, я поздоровался:

– День добрый.

– О! Майкл, здравствуй. Мы вчера Тома похоронили, – глаза женщины наполнились слезами.

– Извините меня, пожалуйста, миссис Вернер, но я действительно не мог вчера прийти. Приношу вам свои самые искренние соболезнования.

Услышав мои слова, женщина не выдержала, всхлипнула, быстро достала платок и прижала его к глазам. Подождав пару минут, пока она придет в себя, затем сказал:

– Мне очень надо поговорить с вашим отцом.

– Он себя плохо чувствует. Лучше как-нибудь в другой раз, Майкл.

– Не буду настаивать. Тогда у меня к вам просьба: передайте ему эти бумаги, – я отдал дочери Райта конверт, в который вложил машинописный допрос убийцы Тома.

– Что это?

– Это правда о смерти Тома, это то, что не смогла найти полиция. Большая к вам просьба: когда вы с отцом ознакомитесь с этим документом, больше никому не показывайте. А еще лучше – уничтожьте.

Молодая женщина задумчиво посмотрела на конверт, потом сказала:

– Знаешь что, ты пока подожди здесь. Схожу, узнаю, как он себя чувствует. Хорошо?

Ее не было минут десять, потом дверь открылась, и она с порога махнула мне рукой: заходи. Увидев меня, служанка Сара сделала зверское лицо. Почему я ей не нравился, честно говоря, не знаю, ведь я весь из себя такой культурный и обходительный мальчик.

Мы с Адель поднялись по лестнице наверх. Дверь в комнату больного была открыта настежь. Не переходя порога, я осторожно заглянул внутрь помещения. Старик лежал с закрытыми глазами, но видно что-то почувствовал, потому что сразу открыл глаза.