Жажда странствий - Даниэла Стил

— Что случилось?

— Харкорт ушел от меня.

Одри кивнула. Аннабел, пожалуй, уже ничем не могла ееудивить, но вот только что она делает здесь? Одри не могла побороть своегораздражения против сестры.

— Но почему ты здесь? — Голос Одри выдал еесостояние, но Аннабел, похоже, ничего не заметила, а может, ее не очень-тозаботили их отношения.

— Просто не хотела оставаться в Берлингеме. Ненавижуэто место.

— Ты не попробовала устроиться в отеле? — жесткоспросила Одри.

Аннабел удивленно взглянула на нее.

— Этот дом такой же мой, как и твой.

— А ты попросила разрешения у дедушки поселиться здесь?

— Нет, не попросила, — донесся до них его голос.Они и не знали, что он дома. — Может быть, ты объяснишь мне, Аннабел, чтопроисходит?

Сестры смутились — как будто их застали за чем-то, чего онине должны были делать. Как в детстве. Одри подумала, не была ли она слишкомрезка, Аннабел:

— о том, что она, конечно же, должна была позвонить,прежде чем приехать.

— Я… я пыталась утром дозвониться, но…

— Не лги. — Дед смотрел на нее сраздражением. — Веди себя прилично — хотя бы говори правду! Где твой муж?

— Не знаю. Наверное, поехал с друзьями на рыбалку.

— А ты тем временем решила покинуть его?

— Я… — Неловко было вести разговор, стоя в прихожей, нодед не выказывал ни малейшего намерения пригласить ее войти в гостиную исесть. — Он сказал, что хочет развестись со мной.

— Значит, на него ты возлагаешь всю ответственность? Аты тут ни при чем?

Аннабел кивнула:

— Но я…

— Ты хочешь устраниться, — подсказал он ей нужноеслово, и она согласно кивнула. — Понимаю. Очень удобно. И теперь тыпожаловала ко мне и к своей сестре. Так ведь, Аннабел? — Она слегкапокраснела и снова кивнула. — По каким соображениям? Чтобы иметь адрес?Или тебя привлекают дом, дорогая мебель и прочее… мое положение в обществе? Аможет, тебя устраивает, что твоя сестра будет заботливо ухаживать за твоимидетьми? — Дед хорошо изучил свою младшую внучку.

Одри чуть было не рассмеялась, видя растерянность Аннабел.

— Я… я просто подумала, что, может быть, на какое-товремя…

— На какое, Аннабел? На неделю? На две? — Дед явнополучал удовольствие от собственной решительности, и Одри даже стало жальсестру. Почти что жаль. Вообще-то ее запасы жалости к ней сильно истощились.Слишком уж Аннабел была злая, испорченная, слишком много пила, а иной разпроявляла открытую враждебность. — И как долго ты намерена пробыть здесь?

— Может, до тех пор, пока я не найду себе подходящийдом?

— Ты не вопросы мне задавай, а скажи прямо… Ну ладно,пока ты не подыщешь дом, я разрешу тебе побыть здесь, но помни, что ты должнанайти для себя этот дом. — Он заметил, как просияла при этих словахАннабел. — И будь добра, не возлагай чрезмерных обязанностей на своюсестру. — Очень важно было, что дед это сказал, однако он не предусмотрел,что слово «чрезмерных» может быть понято по-разному.

В течение двух последующих часов Аннабел умудриласьпоместить детей в комнату Одри. Маленький Уинстон принялся сбрасывать с полокее книги, а Ханна попыталась влезть к Молли в кроватку, за что и поплатилась —к ужасу Аннабел, хозяйка кроватки до крови укусила сестрицу за большой палец.

— Ах ты, китайское отродье! — завизжала Аннабел, иОдри, не говоря ни слова, ударила ее. Дала звонкую пощечину, и это было как разто, что требовалось Аннабел — она несколько поутихла. Однако лишь в пять часовОдри смогла закрыть дверь своей спальни, немного отдохнуть и подумать о том,что же произошло у них с Чарли. Невозможно было поверить, что всего лишьнесколько часов назад она видела его, говорила с ним. Увидит ли она его ещекогда-нибудь? Наверное, нет, никогда. И только сейчас, осознав до конца, чтожизнь ее отныне не принадлежит ей, что она заперта в этом доме вместе с дедом иАннабел, Одри начала всхлипывать, и на подушку покатились слезы.

Когда Одри спустилась в тот вечер к ужину, глаза у нее быликрасные, но никто этого не заметил. Дедушка думал о чем-то своем, а сестрицапотчевала их омерзительными рассказами об изменах Харкорта, и к десерту Одрипочувствовала себя совершенно больной. Последующие несколько месяцев в дометворился кошмар. Няньки, которых нанимала Аннабел, долго не задерживались. Ониначинали ненавидеть и Аннабел, и ее отпрысков. Других слуг вовсе не радовалиприезд родственников и дополнительная работа; Аннабел то и дело куда-тоуходила, оставляя своих детей на попечение Одри.

Даже дед помрачнел: как видно, неурядицы в доме угнеталиего, он все меньше интересовался маленькой Молли, которая еще совсем недавнодарила ему столько радости. Теперь, казалось, уже ничто не радовало его. Одриникак не могла прийти в себя, сердечная боль не утихала, и только Моллиприносила ей хоть какое-то успокоение. Все мысли Одри были о Чарльзе. Онапыталась написать ему, начинала письмо и бросала. Что она ему может сказать,ведь ничего не изменилось и не похоже, что изменится в скором времени. Вдобавокко всем несчастьям Одри огорчало состояние деда: он явно сдавал, его уже неинтересовала политика, теперь он редко брал в руки газету и совсем пересталпосещать свой клуб. Одри не раз заговаривала об этом с Аннабел, но та безразличнопропускала все мимо ушей. Она была слишком занята светской жизнью, развлекаласьто в компании друзей, то вообще неизвестно с кем. Несколько раз была в опере,посетила все шикарные рестораны в городе, танцевала и думать не хотела ни одедушке, ни о сестре, ни о собственных детях. На Рождество, когда Аннабелобъявила, что проведет праздники со своими друзьями и у нее нет временипообедать с дедом и Одри, сестра не выдержала.

— Анни, ты могла бы посидеть с ним хотя бы час. Незабудь, он помогает тебе. — Одри говорила ледяным тоном.

— Ну и что? А кому ему еще помогать? Тебе он тожепомогает, вот ты с ним и сидишь. Тебе-то больше нечего делать.

Ничего, кроме презрения, она к своей старшей сестре не испытывала.Всю жизнь сестра заботилась о ней, и она не видела причины, почему что-тодолжно измениться теперь. Сестра так и осталась старой девой, так ведь? Атеперь, когда она обзавелась этой дурацкой маленькой китаянкой, ни один мужчинак ней и не приблизится. Аннабел не церемонилась, рассказывая об этом своимдрузьям, даже намекала, что мать девочки скорее всего сама Одри. Одри необращала внимания на все эти инсинуации. Она любила Мей Ли, будто та и вправдубыла ей родной дочерью, а на сплетни ей было наплевать. Однако неприятно былонаблюдать, как Аннабел губит свою жизнь, крутит романы с кем попало, и сколькоона ни говорит с ней, умоляя ее прекратить эту вакханалию, — всебесполезно. Как видно, сестра твердо решила потратить свою жизнь на слабых мужчини крепкие напитки. В конце концов Одри оставила попытки что-либо изменить, хотяи печально было наблюдать, как рушится жизнь сестры. Развод проходил более чемнеприятно, Харкорт несколько раз появлялся в доме, скандалил с Аннабел и ееадвокатами. Дедушка отдал распоряжение дворецкому больше не пускать его в дом,но Харкорт все-таки приходил, и всегда пьяный. Дед не мог больше этого выноситьи сказал об этом Одри.