Маленькие люди - Олег Рой

Он затянулся еще раз.

– Я устал, Фокс. В военные игры хорошо играть, когда тебе двадцать пять или меньше. Вот появилась ростовая мишень: «бенг-бенг» – мишень упала, в кармане стало тяжелее на восемьдесят граммов[14]. А потом, со временем, понимаешь, что у этой, так сказать, «мишени», возможно, были пожилые родители, братья и сестры, жена, дети, дом – все то, чего нет у тебя. И что кто-то будет его ждать. И не дождется.

Мы помолчали, стоя в темноте. Теперь она не казалась такой пугающей.

– Моя сигарета почти выкурена, – сказал он. – Пойду к Бэйб, она уже беспокоится, наверно. А вам, док, советую никуда пока не выходить из броха. До поры до времени. Думаю, вы что-то запланировали на выборы, иначе Кохэген не трясся бы, как Иуда. Пусть у вас все получится.

– Спасибо, – через силу выдавил я.

– И мой вам совет – решитесь и поговорите все-таки со своей Ариэль. Она не Бэйб, сама первый шаг не сделает, но, не будь я французом из Авиньона, ждет его от вас. Vous me comprenez?

– Oui, – ответил я и добавил: – Merci[15].

– Не за что, – ответил он и бесшумно, как тень, исчез в направлении зала. А я вернулся в щитовую.

– Я так понял, ночевать мы будем в брохе? – сказал Блейк, когда представление закончилось и мы тепло распрощались с Барбарой и Пьером, который вновь превратился в вальяжного, сдержанного мужчину средних лет. Парадоксально, стоило им уйти – и я, хоть убей, не мог вспомнить черты лица Бельмондо, хотя его сложно было назвать неприметным. Впрочем, в Хоулленде ему нелегко будет сохранять инкогнито, подумал я. Не слишком-то здесь много высоких людей.

– Вот что, молодежь, – решил Блейк. – Вы располагайтесь у меня в кабинете, а я пойду в электрощитовую. Теперь моя очередь дежурить.

Свет, кстати говоря, нам так и не выключили. Должно быть, Кохэген узнал про мой генератор и решил, что это бессмысленно. Впрочем, когда Блейк ушел, Ариэль предложила погасить люстру и зажечь свечи. Так мы и поступили.

Мы совершили вылазку в буфет и принесли себе нехитрой снеди – по паре бутербродов с ветчиной и сыром, пакет сока и кувшин кофе, естественно, растворимого. Несмотря на отсутствие окон, в кабинете Блейка было на удивление уютно, и я внезапно понял, что сейчас настанет та минута, когда я, к добру или нет, совершу тот важный шаг, к которому меня так настойчиво подталкивала Барбара. И Бельмондо-Пьер говорил о том же. Но, черт возьми, я абсолютно не знал, как это делается. Да, за свою полувековую жизнь я ни разу не признавался никому в любви, если не считать дежурных «я тебя люблю – я тебя тоже», принятых между супругами. Вообще, если слова могут девальвировать, то слово любовь – абсолютный чемпион в этом отношении. Множество людей говорят его без какого бы то ни было трепета, просто механически воспроизводят звуки, не вкладывая в них ни унции душевного порыва.

– Мне страшно, – сказала Ариэль, присаживаясь рядом и передавая мне чашечку с едва теплым кофе.

– Вас пугает брох? – спросил я.

Она отмахнулась:

– Я не раз оставалась здесь на ночь и никогда не боялась, хотя легенду о проклятии знала с детства. Не в брохе дело. Мне страшно потому, что меняется жизнь.

Если бы она знала, что мне сегодня говорил Бельмондо, наверно, перепугалась бы еще больше. Но я решил ей этого не рассказывать.

– Вам нечего бояться, Ариэль, – сказал я. – В конце концов, я вас в обиду не дам. Вы, кажется, уже могли в этом убедиться.

– Почему? – спросила она, глядя на меня снизу вверх. Я почувствовал, как стучит у меня в висках кровь, голову словно сдавило мягкой лапой. Потом Ариэль утверждала, что я зажмурился. Я этого не помню. Но вполне возможно, так оно и было.

– Потому, что я вас люблю, – сказал я тихо, можно даже сказать глухо. Кровь в висках застучала сильнее. Мне стало жарко. Я был готов ко всему и не был готов ни к чему, я боялся и не боялся одновременно.

А Ариэль молчала. Только смотрела на меня и молчала.

– Не молчите, пожалуйста, – сказал я. – Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что совершенно вам не нужен…

– Почему вы так думаете? – спросила она почти шепотом.

– Я намного старше вас. И потом я не от мира сего. Ученый, всю жизнь проведший в лабораториях и библиотеках…

Внезапно ее ладошка накрыла мои губы. Я посмотрел на нее. Ее глаза блестели, губы были приоткрыты, а волосы, несмотря на царившую полумглу, пламенели почти так же ярко, как свечи на видавшем виды письменном столе Блейка.

– А если мне это в вас и нравится? – сказала она. – Если я чувствую себя рядом с вами так спокойно, так хорошо, как ребенок у матери на руках? Если я готова слышать от вас что угодно, от химических формул до матерных куплетов, и каждое слово будет на вес золота, потому что его сказали вы?

– Если? – спросил я.

Она встала и взяла меня за руку:

– Нет, не если. Совсем не если… Так оно и есть, Фокс Райан, как вы не понимаете? Я постоянно думаю о вас и никогда не забываю. Мне хорошо от того, что вы есть, и плохо потому, что вы не со мной.

– Я испытываю то же самое. Думаю о вас каждую секунду, хочу вас видеть, не могу без вас, – сказал я, ощущая, что у меня подкашиваются ноги. Гул в ушах становился невыносимо громким. – Ариэль, я… мы…

Боже мой! Мне не хватало слов, как утопающему не хватает воздуха.

– Фокс, я больше всего боюсь сейчас проснуться, – прошептала она. – Вы же не снитесь мне? Вы настоящий? Фокс Райан, который любит меня, – это не плод моего разыгравшегося воображения?

– Нет, – ответил я, чувствуя, как что-то внутри меня окончательно развалилось, разлетелось на части и вместо этого родилась уверенность.

– Пусть весь мир с его правилами, его приличиями, его традициями летит к черту на рога, пусть все пропадет пропадом, если оно против нас, – сказал я. – Ариэль, я вас люблю и хочу, чтобы вы были со мной всегда. Если вы этого тоже хотите, то так и будет, и никто нам не помешает!

Скрипнула дверь. Мы разом развернулись к ней, не выпуская друг друга из объятий – а я и не заметил, как обнял ее, как прижал к себе. Но это был всего-навсего Блейк. Он стоял и совершенно бесцеремонно глазел на нас.

Я, вероятно, покраснел:

– К-хм… Блейк, что-то случилось?

– Ровным счетом ничего, – сказал он, довольно ухмыляясь. – Заскочил взять книгу почитать, не спится мне чего-то.

Мы с Ариэль разошлись, смущенные, а Блейк проследовал к столу, порылся в ящике, действительно взял какую-то книгу и пошел к двери:

– Не буду мешать вам. Спокойной ночи, док.

– И вам спокойной ночи, Блейк. – Когда дверь за ним закрылась, я повернулся к Ариэль. – Ну вот… теперь Блейк тоже знает.