Что ты сделал - Клер Макгоуэн

этого, — продолжила она твердым тоном. — Так что не благодари меня больше. Это я должна благодарить тебя за возможность познакомиться с внуками. Ты вправе ими гордиться.

Я могла многое сказать матери. Например, обвинить ее в том, что она способствовала разрыву наших с ней отношений, не захотев остановить меня тогда. Сейчас моя годами копившаяся злость могла выплеснуться наружу. Но это уже не имело смысла, поэтому я просто плакала, а мать на долю секунды сжала мои ладони своими худыми руками. Для нее это были почти объятия.

— Ты справишься, Элисон, — проговорила она. — Я так тебя воспитала, что ты справишься.

Я придумала повод уйти из дома, поскольку не находила себе места. Бенджи сел смотреть мультик «Лего Фильм», мать принялась протирать бокалы, которые в этом совсем не нуждались. Мне стало легче, когда я оказалась в торговом центре, где звучала ненавязчивая музыка, ходили туда-сюда люди, а воздух был прохладным от кондиционеров.

Их я увидела, стоя в очереди в кассу с простенькими пижамами для Кэсси. Семья, выбирающая детскую одежду: мать, отец, грудной ребенок в коляске и девочка лет трех.

Я узнала Джули Дин, которую последний раз видела избитой и плачущей в полицейском участке.

Сейчас она светилась от счастья и смеялась так громко и от души, как я не смеялась уже много лет. Мужчина положил тяжелую руку ей на плечи. Это был он, напавший на нее в приюте муж, из-за которого женщины и дети, крича, выбежали ночью на улицу. Тот, что схватил ее за горло и прижал к стене, угрожая ножом. Сейчас он выглядел хорошим парнем, и ничто не напоминало о произошедшем.

Я стояла, комкая в руках пижамы, и, перехватив мой взгляд, Джули отвернулась и прижалась к мужу.

Глава тридцать вторая

Кэсси не спала и, когда я вошла, нагруженная пакетами с одеждой и едой, посмотрела на меня тем же виноватым взглядом, что и моя мать.

— Дорогая! — Я устремилась к ней и хотела сжать в объятиях, но мне мешали трубки. Я отвела волосы с ее лица.

— Прости, — сказала она тихим голосом, задребезжавшим из-за желудочного зонда.

— Все в порядке.

Я не собиралась говорить, как испугалась, или умолять ее больше так не делать. Ни осуждение, ни стыд не помогли бы ей, а мне нужно было, чтобы она почувствовала себя в безопасности. Теперь как никогда было ясно, что стыд способен разъесть до основания всю жизнь.

— Мама, я чувствовала себя такой одинокой и не знала, как лучше поступить.

— Может быть, расскажешь мне, что с тобой случилось тогда ночью?

Я почувствовала, как она напряглась, и поняла, что задела больное место. До сих пор мне никак не удавалось найти связующее звено между поведением дочери и событиями той роковой ночи.

Кэсси глубоко вздохнула.

— Это правда необходимо?

— Если ты расскажешь, я, возможно, сумею тебе помочь. — Хотя, за что я ни возьмись в последнее время, ситуация только ухудшалась. — По крайней мере, попробую. И тебе станет не так одиноко.

Она слабо улыбнулась.

— Это связано с Аароном? — спросила я.

Легкий кивок.

— Он заставил тебя что-то сделать?

Потихоньку, с трудом извлекая слова из своего поцарапанного зондом горла, как из глубоководных сетей, она рассказала мне еще одну историю, произошедшую в течение тех нескольких часов, которые навсегда сломали нашу жизнь.

Кэсси не составило труда выскользнуть из дома, ведь я легла, отец был очень пьян, а Бенджи крепко спал. Дом был полон взрослых, занятых собой. Выйдя на улицу в пижаме, шлепанцах и кардигане, она направилась в лес, где в темноте под деревьями ее поджидал Аарон. Туда почти не проникал свет фонарей с шоссе.

— Мне было страшно, — сказала Кэсси со стыдом в голосе. — Я все думала про фильм «Ведьма из Блэр», и это просто сводило меня с ума.

Моя девочка радовалась возможности сбежать из дома с царящим в нем бардаком и встрече с Аароном, но когда она попыталась рассказать ему о родителях и их скучных пьяных друзьях, он прервал ее поцелуем.

— Это даже не походило на поцелуй, — призналась Кэсси. — Он будто не давал мне дышать.

Мне знакомы такие поцелуи. Ими тебе словно приказывают: «Заткнись, дурочка!» А потом все завертелось очень быстро. Он забрался к ней под пижаму, стал стягивать шорты и грубо тискать.

— Прижимал меня и хватал. Было больно.

Сейчас я горько сожалела, что ранее не удосужилась поговорить с ней о сексе не с точки зрения биологии, а о том, каким ему следует быть. Девушка не должна чувствовать себя так, словно борется с грабителем или обсуждает условия контракта с тем, кто стягивает с нее трусики. Ей не должно быть больно и страшно. Главное — ее собственное удовольствие. Обо всем этом я и понятия не имела в ее возрасте. И тогда, когда стала гораздо старше, — тоже.

— Он заставил тебя? — спросила я тихо.

Кэсси поморщилась:

— Я сказала ему, что передумала и не готова к этому, а он очень разозлился.

Я уже представляла, что сделаю, когда увижу в городе Аарона и его мать, эту мегеру с поджатыми губами и сумочкой от «Prada». Хватит ли мне выдержки пройти мимо, не набросившись на мелкого ублюдка?

— Милая, ты же знаешь, что означает, если он принудил тебя к чему-то против твоей воли?

Кэсси молчала, и я испугалась, не переборщила ли со своей феминистской нотацией. Но тут она произнесла:

— Джейк тоже так тогда говорил. Он сказал, что я не должна этого делать.

Джейк. Хотел защитить, а через пару дней зарезал ее отца. Какой во всем этом смысл?

— И?..

Она вздохнула и начала всхлипывать.

« Нет, он не заставил меня. И поэтому бросил. Если ты не соглашаешься на это, тебя бросают. Я его, типа, завела, сказала, что хотела сама… Вот почему позже я отправила ему ту дурацкую фотку. Чтобы показать, что хочу вернуть его и в следующий раз соглашусь.

Значит, моя дочь узнала то, что до нее узнали многие женщины. Иногда ты так умело притворяешься, что мужчина не догадывается о твоем страхе перед первым сексом или вовсе о нежелании его. И признаться в этом себе куда сложнее, чем кому-либо. Мне вдруг с опозданием стало ясно: я должна была встать на сторону Карен, и не важно, кого она обвиняла. Я знала ее и представляла, что такое изнасилование, и если уж она отважилась признать себя жертвой, я должна была поддержать ее.

Вдруг меня будто хлестнуло мыслью:

— А куда пошел Аарон, когда