Не время умирать - Дмитрий Янковский

– Именно так, молодой человек. На восстановление Миши понадобилось несколько часов. Мозг восстановился, и память вернулась. Ему удалось добраться до дома, но на него начали охоту. С одной стороны, милиция, которая хотела закрыть дело о драке и убийстве, с другой – Ковалев, которому нужен был АКСОН из живого или мертвого Миши. Я Зверева перехватил, попытался поговорить. Но Ковалев дал команду меня убрать, а Миша спас. Прикрыл своим телом, потом голыми руками, точнее пластиковым ножиком, убил четверых оперативников Ковалева. Я был свидетелем этой картины. Точнее, это было при мне, но я не скажу, что видел, как Миша их убивал. Это происходило с такой немыслимой скоростью, что находилось за граню человеческого восприятия. Мы ведь способны воспринимать только около двадцати пяти изменений в секунду, а все, что происходит быстрее, сливается для нас в статическую одновременность. Лишь когда Миша останавливался на краткий мир, мое сознание воспринимало это как четкий кадр. Остальное размазывалось в глазах. Я и помню это как серию кадров. Он забрал у первого убитого оружие и, бах-бах, перестрелял остальных. На все ушло пятнадцать секунд. Со всеми перемещениями.

– Это невозможно, – засомневался Пичугин. – Связки не выдержат, порвутся. Инерцию массы никто не отменял.

– И я так думал! – Лемех довольно щелкнул пальцами. – Оказалось, они действительно находились в состоянии постоянного микроразрыва, но АКСОН, за счет его функции регенерации, моментально их восстанавливал и этим поддерживал в отличном состоянии. Соотношение «пролин – оксипролин» в коллагене было идеальным. А это, молодой человек, главная аминокислота, входящая в главный белок соединительной ткани – коллаген. Их два: коллаген и эластин. Один обеспечивает тянучесть, другой прочность.

– Понятно.

– А потом мы со Зверевым, ну, с Мишей, поехали в мой институт, пропуск у меня не отобрали, иногда приглашали консультировать. Я в лаборатории нашел Иванов тайник. Мне в голову раньше не приходило, что он все скопирует, корпуса, субстанцию, процессоры и элементы питания. И я тогда понял, что Иван все-таки не сам по себе умер. Кое-что из оборудования я выбросил через окно Мише и отошел в туалет, представляете? Старческая болезнь – аденома. Прихватило от волнения. И вдруг взрыв. Лабораторию разнесло в куски. Ковалев решил, что вместе со мной, тем более что за каким-то лешим в лабораторию пришел охранник с проходной и в этом взрыве погиб. Представляете? Я не стал доказывать, что живой. Мишу я разыскал, точнее, он меня нашел. И это при том, что взрыв он видел и был уверен, что я погиб, а потом вдруг раз и выжил. Как? Чистая мистика. Даже пытаться не буду объяснить. Ясно, что после оживления включились какие-то очень необычные способности. Мозг наш – это удивительный орган, который у всех людей используется не больше чем на десять-пятнадцать процентов. Похоже, АКСОН, восстанавливая нервные центры и кору мозга, подключает ранее не использованные участки. Вот все, что я понимаю.

Пичугин глянул на лежащую Наталью.

– Хотите сказать, что она после пробуждения приобретет сверхспособности?

– Я не знаю. – Лемех пожал плечами, – Это все непредсказуемо. Когда Наташенька проснется, станет ясно.

– А что было у Зверева? – спросил Олег.

– Некоторые функции я определил. Так, у него оказалась стрессоустойчивость в сотню раз выше обычной, надпочечники почти не истощались. Метаболизм переключался за доли секунд на экстремальный режим, как в том кафе, когда он оперативников Ковалева убил. А еще что-то уникальное с интуицией, как он сам объяснил. Он периодически видел события до того, как они случались. Иногда за несколько секунд, иногда за часы. Так он понял, что я жив. Не думаю, что тут что-то ирреальное, скорее он создавал образные модели вероятных событий и воспринимал это как пророческие видения, выбирая наиболее вероятные. Эдакий вживленный механизм «бритвы Оккама». Это понятно?

– Да. Наташа и до этого пугала меня своей логикой и умом.

Лемех посмотрел на часы, потом на экран – там фигурка человечка была почти вся зеленая, красно-оранжевые пятна сохранялись только в голове.

– Она минут через двадцать проснется, и ее надо будет покормить, – сообщил Лемех. – Восстановление сжигает огромное количество энергии, в основном жировой. А жира у нее почти нет. Вы же видели. Пойду приготовлю чего-нибудь мясное, кажется, антрекоты были. И компот нужен, из сухофруктов.

Лемех покинул лабораторию, загремел посудой на кухне.

Пичугин хотел было опуститься на место Лемеха, но посчитал это фамильярностью. Пришлось придвинуть к компьютеру стул, стоявший у микроскопа, а кружку поставить на край стола.

Он глянул на Наталью. До слов профессора он не мог сформулировать, в чем именно изменилась ее внешность, но теперь понял, что она именно похудела, хотя, казалось бы, куда еще? Было видно, что и глаза чуть ввалились, и румянец на щеках пропал, а под глазами, наоборот, обозначились синеватые тени.

С кухни донесся приглушенный расстоянием голос Лемеха:

– Понимаете, Олег, если бы подготовился к вашему визиту, я приготовил бы растворы и капельницы. А так придется по старинке восполнять повышенную потребность в энергии. К счастью, по всем параметрам, физиологический возраст Наташи сейчас любой специалист определит, как лет двадцать – двадцать пять, а это предполагает хороший резерв. У женщин, даже у стройных, но не страдающих дистрофией, в норме всегда есть месячный запас жирка. Это нормально.

Лемех вернулся в лабораторию и поставил перед Пичугиным тарелку с бутербродами. Пичугин сглотнул и вспомнил, что он крошки в рот не брал после выхода из редакции. От бутербродов хорошо пахло, на черном хлебе лежали ломти соленого сала с чесночком.

– Водки махнете граммов пятьдесят? – сощурившись, спросил Лемех.

– Надо бы, – согласился Пичугин, – Даже граммов сто, с вашего позволения. А то мозг уже не воспринимает реальность как реальность… Василий Федотович, Наташа сможет после пробуждения вести машину?

– Лучше нас с вами, – усмехнулся Лемех. – Ей хоть на гонки.

– Тогда налейте. А то аж внутри все трясется. Столько событий за такое короткое время!

Ледяная водка, настоянная на красном перце, пролетела по пищеводу, словно жидкий огонь, и растеклась по организму, наполняя его сладкой истомой. Голова приятно закружилась, сказывался эмоциональный и физический перегруз.

– Что случилось со Зверевым? – спросил Пичугин, чтобы не уснуть.

– Миша Ковалева вычислил, точнее, он выследил его и его людей на заброшенном заводе. Там они организовали склад и полигон. Ковалев ждал гостей с Востока, я подозреваю, что какие-то моджахеды. Возможно, представители Аль-Каиды. Он хотел предложить им всю опытную партию, все две тысячи наших АКСОНов. Даже не знаю, сколько миллионов за них запросил Ковалев. Миша взорвал там все, но при этом и сам погиб. Ковалев в тот раз потерял массу людей, оружия, но главное, он потерял АКСОНы и деньги. Это было жестокое фиаско. Мне не хотелось, чтобы они попали в дурные руки. Миша это понимал. Он был, Олег, очень хорошим человеком. Социально ответственным. Я не думаю, что им руководила месть за отца. Хотя одно другому не помеха. Но стремление убить Ковалева не было первостепенным, он имел такую возможность. Но не убил. А вот важность уничтожения АКСОНов в руках Ковалева понимал прекрасно.