Комитет по встрече - Юрий Нестеренко

К окончанию отпущенного нам срока Земля ощетинилась ракетами, как морской еж. Те правительства, что еще держались, держались исключительно на тезисе о полезности центральной власти в организации обороны; те же, что говорили о бессмысленности и обреченности сопротивления, сметались разъяренной толпой. Там, где не хозяйничали анархистские банды, действовало военное положение. Папа Римский лично освящал ядерные боеголовки. Американские военные инструкторы и арабские террористы делились друг с другом опытом подрывных операций.

Наконец обсерватории засекли приближение кораблей, размерами значительно превосходивших чугваришбашевский. По всей планете взвыли сирены. Миллионы людей бросились в убежища. Ракеты взвились в воздух.

И вдруг все кончилось. Только что я спускался по ступенькам бункера где-то под Скалистыми горами, и вдруг оказался на поверхности, под жаркими лучами солнца. Ломило голову, во всем теле была какая-то скованность, и с солнцем тоже что-то было не так. Оно стояло непривычно высоко, имело излишне багровый оттенок и было впятеро больше, чем положено. Я обнаружил, что лежу на спине и смотрю на это солнце, лишь слегка щуря глаза. Вокруг меня слышались стоны, проклятия и недоуменные возгласы. Я с трудом поднялся и увидел, что нахожусь посреди пустынной равнины — или, точнее, когда-то бывшей пустынной, ибо сейчас ее буквально ковром устилали люди, сотни тысяч людей. На западе (если судить по положению солнца и моему представлению о времени суток) высились изрезанные эрозией черные скалы, а на востоке виднелись бесконечные постройки какого-то города безобразной архитектуры. Все это чертовски походило на прибытие в ад.

Но это был не ад, а захолустная планета на окраине Галактики. В тот самый момент, когда мы геройски изготовились победить или умереть (скорее все-таки второе), нас попросту телепортировали на межзвездные корабли и погрузили в анабиоз. Разумеется, мы были доставлены не на одну планету — нас все-таки было почти 7 миллиардов. Но в Галактике оказалось достаточно трущоб. В первое время люди пытались объединяться и поддерживать друг друга, но поскольку вместе мы здесь еще более никому не нужны, чем по отдельности, в конце концов возобладал принцип «каждый сам за себя». Что, впрочем, не удивительно.

Вот так я, Рамон Песадес, последний Генеральный Секретарь Организации Объединенных Наций планеты Земля (она же Хлютц 3), в конце жизни вернулся к первой своей профессии. Рассуждая здраво, я не так уж плохо устроился. Ответственность за судьбы мира — не такая уж приятная ноша, особенно учитывая, что реальной власти на Земле у меня было немногим больше, чем здесь. Подают, конечно, плохо, но по ночам на поверхность вылезают съедобные черви, а если повезет, в руинах Старого города можно наткнуться на кладку яиц учфшухля. Да и климат здесь вполне приемлемый. Температура даже днем не поднимается выше +40 по Цельсию — в моей родной Мексике бывало и жарче. Говорят, правда, что зимой будет -50, но меня это не беспокоит — ведь зима здесь наступит через 38 лет, а тогда меня уже вряд ли что-нибудь будет волновать.

А теперь, если вас хоть немного развлек мой рассказ… Спасибо, благородные господа, спасибо. Вы очень щедры, да не коснется плесень ваших псевдоподий.