Наследный принц - Оксана Зиентек

— В общем, ничего. Об этом не кричат на каждом углу, а иностранным соглядатаям обычно достаточно знать, что бастардов нет.

— Но как так получаетя?

— Ну-у… — Генрих замялся, не зная, как объяснить очевидные вещи, не нарываясь на новый виток ссоры. — Во-первых, обычно, мы стараемся быть осторожными. Во-вторых, люди из Тайной службы приглядывает за женщинами.

— Зачем? — не поняла Либуше.

— Затем, маленькая, — Генрих не удержался и легонько щелкнул жену по носу, — что слишком большое искушение — найти после принца кого-нибудь более сговорчивого, а потом заявить о бастарде.

И, в-третьих, за последнее время известно только о двух незаконнорожденных в нашей семье. Брат Амбруаз — брат моего деда, тихо-мирно сидит в своей обители за книгами. Так, как он — лицо духовное, ни он, ни его потомки не имеют никаких прав на трон. Да и возраст уже не тот, чтобы по вдовушкам бегать.

— А второй?

— А вторая была девочка. Так, как принцессы в том поколении были редкостью, дед даже подумывал отойти от принятых правил и не отсылать ребенка в обитель. Маленькая принцесса фон Люнборг, пусть и незаконнорожденная, могла стать выгодным товаром на брачном рынке. К сожалению, крошка родилась слишком рано и была слишком слабой. Дед даже не успел ее признать.

— И зачем ты все это мне рассказываешь?

— Да потому, — Генрих на миг позволил раздражению прорваться сквозь маску спокойствия, — чтобы ты не обольщалась. Десятилетний бастард королевских кровей, о котором не знал бы никто вообще, никак не мог появиться в Люнборге. А если уж появился, то явно неспроста.

Генрих снова перевел дух, понимая, что скандал делу не поможет. И попробовал объяснить поспокойнее.

— Понимаешь, как я могу тебя защитить, если о том, что ты по уши замешана в деле, узнаю только на совете?

— Я — замешана? — Либуше от возмущения даже думать забыла. Встав перед кроватью, она уперлась в бедра сжатыми кулачками. Выражение ее лица говорило, что она не задумается перед тем, как пустить и в ход. — Ничего умнее ты придумать не мог?!

— Не мог. — Генрих снова вздохнул, пытаясь унять эмоции. Почему эта девочка напрочь отключает у него возможность думать? Честное слово, командовать воюющей армией было легче, чем волноваться об одной-единственной маленькой вендке.

Некоторое время супруги упрямо смотрели друг на друга. Никто не желал первым отводит взгляд, показывая слабинку. В конце концов, Генрих вовремя вспомнил, как в детстве их с братьями и друзьями разводил по углам воспитатель. Старый солдат не считал нужным особо вникать в субординацию, когда речь шла от семи-восьмилетних сорванцах. Его главным аргументом было: «Кто из вас старше, тот и должен быть умнее».

Еще раз вздохнув, Генрих попытался объяснить другими словами.

— Я очень боюсь, — начал он неспешно, внимательно следя за реакцией жены, — что вся эта история с бастардом — не более, чем ловушка.

— На тебя? — Спросила Либуше, которая, в общем, была того же мнения.

— Нет, на тебя.

— Глупости какие! — Княжна возмутилась. — Кто бы это ни был, чего оно могли добиться?

— Если бы я знал! Но, посуди сама, кто еще мог с ходу определить, что мальчик действительно имеет отношение к династии? А сколько человек в королевстве знает, что ты это можешь? К любому из нас идти было бесполезно, мы первым делом заподозрили бы дамочку в обмане.

— Ну, допустим, ее я заподозрила тоже, но ребенок-то ни в чем не виноват. Опять же, как это касается меня? Чего ты боишься?

— Не боюсь, — Генрих продолжал хмуриться, — меня настораживает, что целились, если можно так выразиться, наверняка. В единственного человека, который воспринял бы их байку всерьез.

— Мне кажется, ты дуешь на воду, — возразила Либуше, немного подумав. — Если это действительно не твой сын, то, все равно, были причины прийти именно ко мне.

Смотри, я ведь понятия не имела, что у вас тут все так сложно с бастардами. Думала, их или признают, или нет, только и всего. Опять же, я — вендка, меня второй женой удивить сложно. А тут — даже не жена, так, воспоминание одно.

Вместо ответа Генрих сгреб жену в охапку и, обняв, прошептал: «И, все равно. Я лучше десять раз подую на воду, чем ты однажды обожжешься». Либуше вздохнула, вмиг теряя весь боевой запал. Уткнувшись носом мужу в ключицу, она спросила уже вполне миролюбиво: «И что же мне теперь делать? Из-за каждого чиха бежать к тебе?». Генрих не ответил, тихо хмыкнув.

В общем, не получилось доброй семейной ссоры. Зато в процессе примирения Генрих, кажется, понял, что его так разозлило в сегодняшней истории. «Ты делаешь меня уязвимым», — прошептал он, обнимая жену.

— И что теперь? — Спросила Либуше сонно.

— И ничего. — Генрих ласково погладил рассыпавшуюся по его плечу косу. — Придется научиться быть втройне осторожным.

Следующие дни пролетели почти незаметно. Казалось, ничего не изменилось. Только в приемных принцесс вместо мальчиков-посыльных дежурство несли теперь дюжие молодцы, все, как один, — боевые маги. Сами принцессы восприняли происходящее по-разному. Либуше по-прежнему не понимала смысл, но ей не оставалось ничего, как доверять Генриху.

Мелисса ходила явно расстроенная, «осадным, как она выразилась, положением. Но соглашалась, что ее Гуннар зря панику поднимать не станет. А вот Агата, казалось, восприняла эту историю совершенно спокойно. Княжне оставалось только дивиться такой выдержке у, в общем-то, куда менее родовитой ровесницы. Но и удивление скоро прошло, когда Генрих начал вечерами рассказывать кое-какие интересные истории. Например, историю последнего крупного заговора и то, какую роль в нем (а, точнее, в его раскрытии) сыграли Агата и ее семья.

После этих рассказов многое становилось понятным. Например, как дочь простого дружинника, погибшего, к тому же, боги знают когда, смогла стать принцессой. Оказывается, дочь — не дочь, но воспитанница не простого дружинника, а княжьего служивого человека, почти ближника, если мерить вендскими мерками. Ничего удивительного, что князь предупреждал дочь о «непростой» младшей невестке.

Либуше было жутко интересно, что из рассказанного отец знал от своих людей, а о чем мог только догадываться. Но тревожить князя из-за такой мелочи было глупо, да и не доверишь бумаге все, что тебе рассказали на ушко в спальне.

К слову о бумагах, разговор с вендским послом получился весьма интересным.

— Где же люди твои, Велимире, за которых ты так просил? — Прищурившись, спросила Либуше, показывая послу им же составленный список. — Или они думают, что я за ними гоняться буду и в свиту с поклоном звать?

— Так, вроде, все договорено было? — На первый взгляд могло показаться, что Велимир опешил от такого напора. Но характерный прищур хитрых глаз выдавал, что посол не так уж и удивлен. Скорее, было похоже, что он развлекается.