Счастье в наследство - Элен Бронтэ

Грейс вздохнула, представив себе эти встречи. Кэти слегка сжала ее руку и медленно продолжила, делая паузы почти после каждого слова.

— Мы все время говорили и говорили о тебе… Я боялась, что он будет обвинять меня в расстройстве вашего брака, но он так благороден… Однажды я попросила его больше не приходить.

— Почему? — шепотом спросила Грейс.

— Я старалась скрывать это от всех, но я любила его… Очень любила.

— Ты? Кэти, почему ты не говорила мне?! — Грейс с ужасом представила себе страдания подруги.

— Я не должна была. Он полюбил тебя, а мне следовало выбросить его из головы. И я верила, что когда-нибудь смогу это сделать…

Кэтрин ненадолго притихла и снова продолжила:

— И я смогла бы, не окажись он рядом. Уильям говорил, что ты отвергла его навсегда, что вы никогда не будете вместе… Я с таким трудом сопротивлялась искушению, желанию находиться с ним рядом, и когда он спросил, почему я не хочу его больше видеть, я расплакалась и созналась в своем чувстве.

По лицу Кэти потекли слезы, и Грейс бережно утерла их. Она хотела прервать тягостный рассказ, но Кэтрин спешила закончить свою исповедь, пока у нее были на это силы…

— Он очень удивился, Грейс, он и не подозревал о моей привязанности, он вообще ничего не замечал тогда, думая только о тебе… — Кэтрин углубилась в воспоминания. — А потом умер отец, матушка принялась изводить меня еще больше, чем прежде, и Уильям не захотел уезжать от меня. Это он помог нам перебраться сюда, в Уэймут. Он очень страдал при мысли; что ты утратила разум, и просил меня не прогонять его, не оставлять наедине со своим горем. Мы оба были несчастны, и однажды…

Кэтрин помолчала, тени под ее глазами стали еще глубже, холодные пальцы уже не сжимали ладонь Грейс, а просто лежали в ее руке.

— Однажды он сделал мне предложение. Его отец мечтал о внуках и все сильнее давил на сына, требуя принять меры к продолжению рода. Я знала, что Уильям никогда не полюбит меня, но он в определенной степени привязался ко мне и легко убедил меня, что не станет жениться на ком-то еще. Другая женщина не смогла бы понять его настроение, ведь он утратил свою жизнерадостность и не хотел ухаживать за кем-то, флиртовать, делать все то, что ожидает девушка от поклонника. А мне все это было не нужно, я и без того любила его…

— Не продолжай, если тебе тяжело, Кэти, дорогая, я все понимаю.

Грейс не знала, кому из них было больнее: Кэтрин — говорить все это, или ей самой — слушать.

— Я должна объяснить тебе. Я должна… — Шепот Кэтрин становился все тише, и Грейс пришлось наклониться к подруге, чтобы разбирать слова. — И я не устояла… Мы поженились, затягивать помолвку не имело смысла. Моя мать пришла в восторг, сбылась ее мечта, и она хотела пышную свадьбу после того, как закончится траур, но ни я, ни Уильям не желали устраивать праздник, когда на душе у нас совсем невесело. Мы обвенчались и с той поры тихо жили в этом доме вместе с матушкой. Родители Уильяма звали нас к себе, но моя мать не хотела покидать Уэймут, а я не могла оставить ее… Если бы я только знала, Грейс, что ты все так же живешь в Марбери, я никогда бы не стала женой Уильяма… Ты веришь мне?

— Ну, конечно, Кэти, милая, не мучь себя. Ты поступила правильно, ты сделала его счастливым, подарила ему наследников, и теперь тебе только остается поскорее поправиться.

На самом деле Грейс не верила в то, что говорит, но так было нужно.

— Ты знаешь, что этого не произойдет. Но я счастлива оттого, что ты со мной, и оттого, что теперь вы с Уильямом сможете быть вместе и воспитывать наших детей…

— Не надо, Кэти, пожалуйста!

— Обещай мне, Грейс, ты должна пообещать, что не оставишь малышей и Уильяма, ты нужна им…

Как могла Грейс отказать подруге в такой момент? Мисс Эттон чувствовала, что только стремление облегчить душу и добиться от нее этого обещания поддерживает силы Кэтрин. Сквозь слезы Грейс прошептала:

— Я сделаю все, Кэтрин. Если только моя помощь потребуется…

— Он любит тебя, Грейс, и ты не имеешь права снова разбить ему сердце! — выдохнула Кэтрин и совсем уже тихо добавила: — Пусть малыша, который родился первым, назовут Уильямом, как отца, а другого…

Имя второго сына повисло у нее на губах, а затем легким вздохом устремилось к небесам вместе с ее чистой душой.

Грейс не могла плакать, потрясение на время притупило боль. Мисс Эттон пришлось разбудить прислугу и внятно отдать необходимые распоряжения, после чего она снова вернулась в спальню Кэтрин. Младенцев унесли, и тишина в комнате угнетающе действовала на Грейс, хотя при этом девушка понимала, что приступ отчаяния у нее еще впереди. Отупение пройдет через несколько часов, и она окажется перед лицом неизбывного горя, одна в чужом городе, без поддержки и сострадания. Если б хотя бы матушка приехала с ней! Но путешествие слишком дорого для двоих, и миссис Эттон отринула мысль сопровождать дочь. Грейс пыталась черпать силы, вспоминая советы доброго брата Сэмюэля, столь много пережившего и не растерявшего радость бытия, но добилась лишь того, что сдерживаемые рыдания вызвали сильную головную боль.

Утром доктор Спенсер нашел мисс Эттон совершенно измученной и строго велел ей идти в свою комнату и хотя бы немного отдохнуть. Он заверил Грейс, что с детьми все в порядке, преждевременное появление на свет не сказалось на их здоровье.

Пенни проводила Грейс в отведенную ей комнату и проследила, чтобы мисс выпила отмеренную доктором дозу успокоительных капель. Без них девушка навряд ли смогла бы уснуть.

Когда Грейс проснулась, был уже пятый час. Она поплакала, лежа в постели, потом кое-как оделась и спустилась вниз. Сейчас она чувствовала сильный голод, а вызванная им слабость мешала связно мыслить. Служанка предложила ей обождать в маленькой гостиной, пока не принесут чай, и Грейс благодарно позволила позаботиться о себе. Она прошла в ту самую комнату, где они встретились с Кэтрин.

— Неужели это было только вчера? — пробормотала мисс Эттон и уселась на маленький диванчик.

Между двумя подушками она заметила смятый пожелтевший листок и осторожно вытянула его.

— Это же письмо миссис Бьюмонт, я совсем забыла о нем… Что она могла написать мне?

Грейс с отвращением развернула не полученное вовремя послание. Ее гнев на миссис Бьюмонт, казалось, только усилился. Графиня приняла все меры, чтобы разлучить свою дочь с любимой подругой, придумала ужасную ложь и причинила Кэти так много горя, что ее смело можно было обвинять в том, что она нанесла здоровью дочери непоправимый вред. Сперва Грейс хотела разорвать письмо, но потом решила прочесть его в знак уважения к бедной Кэтрин.

«Грейс!

Тебя удивит, что я пишу тебе так запросто, но у меня нет ни сил, ни времени на долгие объяснения. Мой земной путь подходит к концу, я чувствую это, и здешний викарий говорит, что я должна покаяться в грехах и попытаться исправить содеянное зло. Не стоит думать, что я пишу тебе под влиянием слов священника, я и сама прекрасно знаю, сколь несправедлива была к тебе. Мне никогда не нравилась дружба моей дочери с девочкой из деревни, и я старательно заглушала в себе внутренний голос, говоривший, что у Кэтрин никогда не появится больше такой искренней, верной и преданной подруги, как ты. Моя неприязнь переросла в ненависть, когда я узнала, что ты сумела заманить своими чарами маркиза Секвилля, в то время как я лелеяла надежду когда-нибудь увидеть его своим зятем. Я чувствовала себя униженной. Как видишь, я вполне откровенна с тобой.