Звездочка и Коробок - Дарен Кинг

Этот другой бизнесмен, ну, который знакомый Ральфа, садится на свободное место рядом со мной. Он говорит:

— Я очень надеялся тебя увидеть. Хотел с тобой поговорить насчет нашего дела. — Он говорит это Ральфу, не мне. Меня вообще вроде как нет.

Ральф Эггертон говорит:

— Да, я помню.

— Ты все еще в деле?

— Да, Рубрик, да. — Ральф улыбается, его усы шевелятся. — Можете на меня рассчитывать.

Рубрик, который сидит рядом со мной, открывает портфель. Он у него совсем не такой, как у Ральфа, у Ральфа портфель коричневый, и обшарпанный, и раздутый, и вообще, если по правде, какой-то убогий, а у Рубрика он черный, и тонкий, и вполне элегантный. И сам он тоже вполне элегантный, как и положено настоящему бизнесмену. На нем черный костюм в тонкую красную полоску, которая похожа на тонкие лазерные лучи. У него черные волосы, зачесанные назад. У него нет усов, да они ему и не нужны. Он гораздо моложе Ральфа, но значительно старше меня. Он сидит рядом со мной. Рубрик открывает портфель. Я украдкой смотрю на портфель. Там в уголке что-то написано. «Рубрик Латинос». Фамилия и имя того человека, чей это портфель. Надпись выжжена лазером. Я сижу рядом и могу заглянуть в портфель. Там нет никакого портфолио, никакого каталога для бизнеса. Там только компьютер, который пищит. Рубрик Латинос вынимает компьютер из портфеля, закрывает портфель и ставит на него компьютер. Стучит по клавишам, что-то печатает.

Ральф Эггертон поднимает бровь и говорит:

— Это что у тебя? Новый «Вобегон»?

— Да. — Рубрик Латинос говорит: — Модель один-пятьдесят.

— Классная штука.

— Ага. И главное, надежная.

— И много чего умеет.

— Да. — Рубрик Латинос улыбается и говорит: — Много чего и еще чуть-чуть сверх того.

— А он работает в режиме «один-два-два»?

— Ну конечно.

— А с пульта управляется? Дистанционно?

— Да, наверное. Но мне оно как-то без надобности.

— Классная штука. — Ральф Эггертон смотрит на компьютер, облизывается и говорит: — Очень классная.

— Что, Ральф, завидно?

Ральф пожимает плечами и говорит:

— А у него есть боковой автовозврат?

— На боковом регистре—нет. На фронтальном — да, есть.

Ральф Эггертон сидит смотрит. Поправляет пиджак, который сидит как-то косо. По сравнению с костюмом Рубрика костюм Ральфа — это вообще не костюм, а какие-то тряпки. Этот Рубрик Латинос — он сама элегантность. Ральф хмурится, но при этом пытается улыбаться и говорит:

— А ты по-прежнему работаешь с Крисом?

— Да. — Рубрик Латинос говорит: — Теперь мы партнеры.

— Неплохо.

— Я бы даже сказал, очень неплохо.

— А где сейчас Крис?

— Едет в Бэбси, на выставку-ярмарку. Мы с ним там встречаемся.

— Он на этом же поезде едет?

— Нет. Он решил на машине. — Рубрик Латинос пожимает плечами. — Лично мне непонятно, почему Крис так не любит поезда. Самолеты — да. Поезда — категорически нет.

— У каждого свои тараканы, Рубрик.

— Это точно.

— Каждый сам выбирает, что ему подходит, а что не подходит.

— Ладно, теперь о деле. — Рубрик Латинос говорит: — Как я понял, тебе надо две.

— Да, и во сколько оно обойдется?

— В девять штук.

— За пару?

— Конечно, за пару.

— Девять штук, говоришь?

— Это по дружбе. — Рубрик Латинос чешет за ухом и говорит: — Только для тебя.

Ральф Эггертон молчит, не говорит ничего. Сидит, думает. А потом говорит:

— Как я понимаю, это будет новейшая модификация.

— Разумеется, Ральф, разумеется.

— И они должны быть совместимы с моими.

— Полностью совместимы, Ральф. На этот счет можешь не волноваться. Они совместимы со всеми предыдущими модификациями.

— Ты меня обнадежил.

— Да. — Рубрик Латинос улыбается и говорит: — Ладно, по старой дружбе. Могу устроить за восемь пятьсот.

— Отлично.

— Но без ускорителя.

— Да он мне и без надобности.

— Вот и славно. — Рубрик Латинос говорит: — Стало быть, по рукам?

— По рукам.

— Замечательно. — Рубрик Латинос хлопает ладонью о ладонь. Всего один раз. А больше ему и не нужно. — Может, пойдем пообедаем? — Рубрик Латинос встает и берет свой портфель.

Ральф Эггертон говорит:

— Но мы же в поезде. Где тут обедать?

— Здесь есть вагон-ресторан.

— А, ну пойдем. — Ральф тоже встает, и они с Рубриком Латиносом уходят в другой вагон, где ресторан. Я смотрю, как они уходят. Смотрю им вслед. Они уходят в другой вагон, и дверь между вагонами закрывается. И их больше не видно.

Сижу в поезде, сам по себе. Ну, то есть один. Поезд едет в Реддинг. В город, где я еще не был ни разу. Смотрю в окно, за окном много всего. Оно как будто проезжает мимо, только на самом деле оно стоит. А едет поезд, и я — вместе с ним, потому что я в поезде.

Там, снаружи, уже темнеет. Снаружи темнеет, и все становится темно-синим. Мне нравится, когда все синее, я люблю синий цвет, он красивый, но темно-синий и синий — это совсем не одно и то же, это два разных цвета. Есть закаты, которые просто синие, а есть которые немного с оранжевым. Когда закаты с оранжевым, это красиво и не так сильно темно. Точно так же, как со мной и со Зве...

Нет. Лучше об этом не думать. Какой смысл думать о том, чего нет. А ее сейчас нет, я один, без нее, и тут уже ничего не поделаешь. Есть только я.

Поезд останавливается. Я смотрю в окно. Снаружи темно, но мы подъезжаем к станции, и там горят фонари, и еще — буквы на здании вокзала. Там написано: Реддинг. Горящими буквами. В моем купе — никого, кроме меня. Я один. Никаких других бизнесменов. Только я. Я — единственный бизнесмен в этом купе. Раньше тут был еще один. Ральф Эггертон. Но теперь его нет. Он встретил знакомого, еще одного бизнесмена, и они вместе ушли. А я остался сидеть. Сам по себе. Один, без никого.

Но сейчас мне пора выходить.

Я встаю с места, выхожу из поезда на перрон. Двери поезда закрываются.

И я остаюсь на перроне.

Сижу один на скамейке, которая на платформе, где раньше был поезд, но теперь его нет, потому что он уже уехал. Тот самый поезд, с которого я сошел. Я сижу и смотрю на людей, которые стоят на платформе, ждут поезда, только другого, не того, на котором приехал я. Я наблюдаю за ними, как они ходят туда-сюда, как будто это какой-то совсем другой мир, который проходит мимо. Он смеется надо мной, ну, этот мир, который проходит мимо, и наблюдает за мной, как я сижу на скамейке совсем один и не знаю, что делать дальше. Мимо проходит какой-то дяденька, бизнесмен. Он смотрит на меня. Это не Ральф и не Рубрик Латинос. Это какой-то другой бизнесмен, незнакомый. Сейчас поздний вечер, все бизнесмены едут домой, дома их дожидаются жены, готовят ужин, накрывают на стол. Мимо проходят какие-то чернокожие парни, но один не совсем чернокожий, а только чуть-чуть. Толстые дяденьки, тонкие дяденьки. Высокие и низкорослые. И еще — толстые тетеньки в черных сверкающих туфлях. И еще — молодые ребята в джинсах, у них у всех такой вид, как будто им нет никакого дела ни до чего. Они просто гуляют, болтают и курят, и им ни до чего нет дела.